Тот, кто меня разрушил. Лара Дивеева
я провела пальцем по белому глянцу раковины, потерянно наблюдая за водными узорами.
– Ты чего? – Дима дернул меня за футболку. – Тебе плохо, что ли?
Как объяснить ребенку, что последние восемь лет я была безвольной, дрожащей жертвой, и вот наконец нашла силы сделать шаг. Странный, необъяснимый шаг, но он почему-то мне очень нужен.
А оказалось, что я шагнула в пустоту.
– Все в порядке, я немного перегрелась на солнце.
Дима сунул мне под нос свой стакан с лимонадом, и я послушно сделала глоток.
– У кого они снимают этот дом? – Мой голос прозвучал глухо и потерянно. Детектив подтвердил адрес чудовища, прислал подтверждение прописки и клялся, что видел его в доме.
Дима потянулся и выглянул в окно, пытаясь разглядеть, что именно так впечатлило меня в соседнем доме.
– Дим, скажи, у кого они снимают этот дом?
Но он не успел ответить.
– У меня, – раздалось за моей спиной.
Дима подпрыгнул, толкнув меня под локоть, и стакан упал в раковину. Разбился на десяток изогнутых осколков, в каждом – маленькое лимонадное озеро, в котором отражаются мои расширившиеся глаза.
Поворачиваться не нужно, я и так знаю, кто стоит за моей спиной. Чудовище. Голос, навсегда врезавшийся в память, ползет по спине, пересчитывая позвонки.
– Максик! – завопил Дима, повисая на шее мужчины. По крайней мере так я представила их встречу, прислушиваясь к шуму за спиной. Сама я по-прежнему смотрелась в лимонадные озера.
– Насколько я понимаю, вы Лара.
Мне придется обернуться. Сейчас. Быстро. Нельзя себя выдать. Нужно что-то ответить, хотя бы поздороваться.
– Лара перегрелась на пляже, ей нехорошо. Она туристка.
Спасибо, Дима, помог.
Опускаю дрожащую руку в раковину и собираю осколки. Кровь рисует цветок на белой эмали, но я не чувствую боли, не вижу пореза.
Я должна обернуться и посмотреть чудовищу в глаза, ведь именно для этого я и приехала. Это был запланированный катарсис.
Но легче сказать, чем сделать.
Сильные пальцы смыкаются на моем запястье, усугубляя шок. Я не планировала прикасаться к чудовищу. Телесный контакт – это слишком.
– Вы всегда убираете битое стекло голыми руками?
Он поднимает мою руку и осматривает окровавленные пальцы.
Плечо, бедро и рука. Три горящих участка кожи, где наши тела соприкасаются. Моя кожа зудит, отторгает его близость. Я перестала дышать в тот момент, когда он взял меня за руку, и перед глазами уже плывут черные точки.
– Дыши, Лара! – смеется Дима где-то под рукой. – Только не говори, что боишься крови. Тоже мне, медсестра!
– Не-ет, я не боюсь крови, – произносит кто-то, повелевающий моим телом. Не знаю кто, но это не я.
Мужчина прижимается ближе, тянется вперед, чтобы включить холодную воду.
– Дим, где у вас аптечка? – спрашивает у самого уха.
«…– Ты что, малохольная? – кричит чудовище и тащит меня за волосы…»
Голос из прошлого вонзается в слух, я вздрагиваю