Сказки Унылой Депрессии. Том 1. Алексей Лишний
в город. Он провёл эльфийскую девушку по улицам воспоминаний.
По одной когда-то, ещё пареньком, провожал домой Бенедикт. Она задорно смеялась его чудачествам, огоньки зелёных глаз заставляли совершать невозможное, из кожи вон лезть, лишь бы поддерживать этот блеск. Дорога пролетала незаметно, а обратно он бежал через дворы. Бежал, чтобы не попасться на глаза местной шпане.
Существовало негласное правило: пока парень с девушкой, никто подходить и не смел. Стоило парню остаться одному… И Хэварт бежал, чтобы скорее забраться под одеяло и вспоминать сладостные минуты ушедшего вечера.
Только много позже каждый куст на этой дороге, каждое крыльцо, окно со ставнями и извилистая печная труба на крыше торговца пряниками стали значимыми. Много позже, когда Хэварт гулял здесь в одиночестве… Каждый год принося цветы к двери её навек опустевшего дома.
– А тут вот заветная скамья, – продолжал делиться впечатлениями с эльфийкой. – Мальчишками мы вечерами доходили до неё после игры в мяч. Или в войну… Смотря кто собирался гулять. Вечно все в пене, в мыле, как лошади, уставшие, приходили сюда и мечтали. Делились впечатлениями. Всем, что не могли сказать родителям. После игры под стрёкот цикад… Мы верили в настоящую мужскую дружбу. Гораздо позже, на войне, мы её проверяли на прочность.
Скамья стояла под сенью клёнов и осин напротив огороженного поля. Как островок свободы, за которым снова тянулись вереницы шумных и тесных улиц. Бескрайнее поле, а потом только фиолетово с розовым блеском переливалось небо.
– Господин есть любит свой город, – сказала Алва. – Камни для мой господин есть значат больше люди.
– А мне некого больше любить. Всё осталось здесь. И я здесь хочу остаться.
– Но камни не есть живой. А мой господин есть живой. И я есть живая. Я есть не понимаю мой господин.
– Странно… Мне казалось, эльфы немного другие.
– Я есть позор для мой народа.
– Да-да, помню.
К наступлению ночи они дошли до пенатов Хэварта. Он зажёг факел, найденный в башне, и вошёл под своды старого дома. Некогда было предаваться воспоминаниям и прощаться, но при одной лишь мысли, что всё будет разрушено и вот в последний раз он видит старый дом, в глазах невольно появились слёзы. Здесь почти ничего не тронуто с тех пор, как они с отцом ушли. Вот мамин угол с образами, её вещами и огарком свечи, вот книги отца, инструменты, дальше кровать, печь, посуда, знакомый вид из окна на покосившийся сарай. Всё как раньше. Только он-то вернулся, а отец так и остался там, на болотах.
– Жди здесь! – приказал Хэварт спутнице и полез в погреб за припасами и оружием. Крышка оказалась приоткрытой, а внизу сильно заметны были следы непрошеных гостей.
«Меня искали, – с ехидным злорадством подумал Хэварт. – Только не в том погребе».
Прятаться от солдат у себя дома станет только наивный.
Алва терпеливо ждала возвращения человека, рассматривая деревянные игрушки, расставленные