Рассказочки от Заполярочки. Оксана Евгеньева
в квартире, а так мне неуютно. Орут, посуду кидают.
Я пытаюсь заснуть. И тут крик:
– Ты его убил, убил! Пожалуйста, только не при детях.
Истошный вопль и плач. Детский.
Йопа мать! Подскакиваю.
Джинсы на сорочку. Выбегаю в коридор. Там уже стоит Владимир. В трусах и майке. Герой.
– Вы что здесь делаете? – шипит мне.
– А вы?
– Стойте тут. Я схожу. Там мой знакомый за стенкой. Нормальный мужик.
– Если не ошибаюсь, этот нормальный мужик кого-то убил.
– Не мог. Я его хорошо знаю. Блин, где мои штаны?
За стенкой опять послышался вопль и плач. Я выбежала на лестницу и забарабанила в дверь.
– Вернись, – шипел Володя.
– Да иди ты…
Я стучала в дверь руками и ногами. И звонила.
– Откройте, или я вызову полицию.
Выбежал Владимир в штанах.
– Сань, открой быстро. А то она вызовет полицию.
А мне шепчет:
– Нельзя полицию. Надо разобраться. Он военный, уволят его без разбору. И дети без денег останутся.
Он стучит в дверь сильнее. И как ни странно, дверь открывается.
Картина маслом: поле битвы, какой-то мужик нетрезвый, еще один с побитым лицом, больше похожим на отбивную. Женщина в слезах и дети. Двое детей.
У меня пелена перед глазами. Шиплю с улыбкой, чтоб не напугать малышню:
– Совсем ку-ку? Офонарели? Быстро детей сюда!
Они что-то там лепечут. Женщина плачет. Володя врывается в квартиру ураганом. Я не отстаю. Хватаю в охапку детей и вывожу их с поля боя. Девочки. Одной на вид три, другой и того меньше. Не плачут. Спят на ходу.
Я что-то лепечу и сюсюкаю. Они идут за мной. Завожу в квартиру. Укладываю на кровать. И глажу, глажу, глажу. А самой хочется убивать, орать, рыдать. Буря внутри. А эти большие, огромные глаза смотрят на меня.
– Не бойся, милая, это сон. Тебе все это снится. Сон, малышка моя.
Глажу девочку постарше. Вторая сосет палец и засыпает.
Через час в квартире появляется мать с чемоданом. Владимир в ванной шьет рану. Оказывается, ему это не впервой. Надо будет узнать, врач, что ли?
Не спрашиваю. Все и так понятно. Алкоголь, ревность, драка. Мать плачет, извиняется. Я помогаю одеть детей. Она к маме собралась. Я молчу. Молчу.
Внутри меня пожар. Но дело не мое.
Благодарит. Киваю. Глажу девочку с большущими глазами на прощание и надеюсь, что это все не отпечатается у них. Не запомнится. Пройдет бесследно. Молюсь. Хоть бы так. Без последствий.
Они уходят. Я помогаю убрать бинты и мусор. Сажусь в ванной на пол и сижу. Сил нет. Есть печаль.
– Все, Маш, вставай. Пошли на кухню.
Сели. Владимир достал кастрюлю с борщом, жаркое. Поставил тарелки, приборы, сметану. Навалил под завязку и начал поглощать. Просто как пылесос всасывать.
Я смотрю на него не моргая.
– Всю вечность мечтал. Вкуснятина какая. Ты чего не ешь?
На ты? Ну ладно.
– Не хочу.