Кающихся грешников нельзя отталкивать. Ирина Бухарина
тоном, как Марина Даниловна в тот раз, сказал:
– Очень старая? Верочка, а вы знаете, сколько мне лет?
Он не стал уточнять, повернулся и ушёл. Эх, только сейчас, с высоты прожитого, я начинаю понимать тех, кого я обижала своей невольной наивностью. Теперь сама порой испытываю их чувства.
В общем, в больницу приходили ко всем, только к Надежде, кажется, никто ни разу не пришёл. Я не подслушивала, но слышала, как она шепталась с Мариной о каком-то прекрасном Саше. Этот Саша учился в аспирантуре где-то, кажется, в Самаре. Марине Даниловне скрывать было нечего и она вслух тоже расхваливала этого Сашу, который прежде учился в их институте, был отличником, активистом, красавцем, короче, почти как та самая кавказская пленница. И хотя Марина тонко намекала Надежде, что пора бы и детей заводить, та твердила, что сейчас это невозможно, Саше надо учиться, делать карьеру, а ей самой хочется пожить культурной жизнью, найти себя. Она после окончания института уже несколько лет искала работу, хотела найти что-то творческое, интересное, а пока в жизни помогали родители и Саша.
Меня выписывали раньше неё. Когда пришёл муж, Надежда крутилась рядом и, к моему удивлению, они поздоровались. Я стерпела и не спросила сразу, хотя очень хотелось узнать, откуда он знает эту фифу. Только дома безразлично поинтересовалась:
– А с кем это ты в роддоме поздоровался?
– Да это знакомая Сашки Коновалова. Помнишь, я тебе рассказывал, что мы вместе с ним жили на квартире у одной бабули, когда в политехе учились.
– Ну и как она тебе? – приставала я к мужу.
– Никак. Она же не ко мне приходила, а к Сашке. Как только бабуля к сыну отправится, а я из дома уйду или к родителям в Приволжск уеду, она тут как тут, видно, жила там с ним эти дни.
– А чего тогда не женились? – снова спрашиваю я.
– Ты-то сама откуда всё знаешь и по какому поводу интересуешься? – удивился муж.
– Она своей соседке про какого-то Сашу рассказывала, который теперь где-то в аспирантуре учится, поэтому надо подождать с ребёнком, и легла на аборт, – объяснила я.
– Не фига себе. Сашка-то ведь там в Самаре уже женился почти сразу, как туда приехал.
– А она, представляешь, всё надеется, что он сделает карьеру, и тогда они займутся личной жизнью. Нас троих даже крольчихами обозвала, мол, если так пойдёт, мы до старости ещё кучу детей нарожаем и будем дома сидеть да носы детям вытирать. Как-то так. Даже обидно было.
– Да дура она приставучая. Пристала тогда к Сашке, как репей, а сама кривляется, слова в простоте не скажет. Терпеть таких не могу, – наконец-то дал оценку Надежде мой благоверный.
Прошло лет пять. У меня всё складывалось удачно, дети ходили в садик, муж во всём помогал, я работала в отделе культуры приличного издания и однажды отправилась по приглашению на выставку местных фотохудожников. Выставка была так себе, я ходила в толпе гостей и пыталась высосать из пальца благожелательный репортаж.
Остановилась возле