Дорогой Леонид Ильич. «Большая Искра». Дмитрий Абрамов
допроса фельдфебеля и получить его не заняло много времени. Ещё через двадцать минут, приказ – доставить оберфельдфебеля полевой жандармерии Шварцберга на допрос.
Когда конвой привёл оберфельдфебеля, полковник Науманн лучился положительными эмоциями и радушно встретил арестованного. Шварцберг же не смотря на вполне нормальные физические кондиции, его не били, не морили голодом, чувствовал себя подавлено. Ремень, горжетку20, документы и табельный «Вальтер» отобрали, в камеру посадили. А за что – не понятно.
– И так дорогой Вилли, Вы позволите мне так Вас называть? – начал допрос контрразведчик.
– Как Вам будет угодно, герр оберст, – вскочил со стула Вилли Шварцберг.
– Сидите-сидите. И называйте меня – камрад, какой я Вам господин? Вы же член партии? Да-да, знаю членство приостановлено21, но в Вашем деле есть весьма похвальная характеристика из Венской парторганизации, присланная по нашему запросу. И ведь мы с Вами всё равно остаёмся бойцами Фюрера и товарищами по партии?
– Так точно, ге… товарищ полковник!
– Ну вот, молодец. Только не кричите так сильно. Сейчас Вы мне всё подробно расскажите и Ваши злоключения закончатся.
– Так точно, то…
– Не перебивайте меня камрад. Я буду задавать вопросы, а Вы – подробно на них отвечать. Понятно?
– Так точно, товарищ полковник.
– Расскажите для начала. Как Вы оказались в Ровно, проходя службу в фельдкомендатуре Мариуполя?
– Утром 24 декабря прошлого года, по приказу фельдкоменданта Мариуполя генерал-майора Гофмана, я со своим отделением убыл в Херсон. Добирались до Херсона на попутном поезде. Приказ предписывал встретить в Херсоне прибывающие из Джанкоя четыре магистральных трофейных локомотива и обеспечить их перегон в Ровно. Все соответствующие документы и предписания я сдал Вашим сотрудникам.
– Да, они есть в деле. Продолжайте.
– Никакие локомотивы из Джанкоя в Херсон до 27 декабря не прибыли. 27-го стало известно, что русские как-то умудрились захватить Крым. И стало понятно, что паровозы из Крыма ждать бессмысленно. Я попытался связаться со своим командованием в Мариуполе, чтобы получить указания как мне действовать дальше. Но связи с Мариуполем уже не было. 28-го нам сообщили что Мариуполь то ли окружён, то ли уже взят русскими. Тогда я принял решение, раз у меня есть предписание прибыть в Ровно, то и надо туда ехать. Но ближайший эшелон в ту сторону был только на следующий день. На следующий день с утра прилетели русские бомбардировщики и уничтожили все подъездные пути к городу, и эшелоны что на них стояли. Вагон, в котором расположилось моё отделение, с разрешения коменданта вокзала, сгорел. Бомба попала в цистерну, стоявшую рядом. Все мои подчинённые погибли. Я уцелел, потому что сразу после подъёма и физзарядки, которую я провёл с отделением, я пошёл на вокзал договариваться на счёт питания
Фельджандармы носили на цепи нагрудный металлический знак-горжетку.
«Закон об обороне империи» 1935 года обязывал солдат, унтер-офицеров и офицеров приостанавливать своё членство в партии (НСДАП). Обращение «герр оберст» – переводится как «господин полковник», «товарищ полковник» – будет звучать по-немецки как «камрад оберст».