Панджшер навсегда (сборник). Юрий Мещеряков
заноза. Пока Ремизов совершал ночные марш-броски домой и обратно, в их роте буйным цветом зацвела дедовщина. Укол совести пронзил его так, что он чуть не задохнулся: «Слабак, а как же твой командирский долг?» – при всей нелюбви к своей службе лейтенант воспринимал дедовщину как личное оскорбление, как идейного врага. Она – явление, бороться с ней в одиночку и от случая к случаю нельзя и невозможно. Одни, крепкие, дерзкие, уже послужившие, хотят жить за счет других, молодых и слабых. Эти другие, впервые столкнувшись с настоящими тяготами военной службы, не умеют за себя постоять. И что прикажете делать с овцами, когда у волков уже выросли клыки? Каждый офицер на такие вопросы отвечает сам, и однажды осенью ему тоже пришлось ответить. Старослужащие, два отъявленных подлеца, издевавшиеся по ночам над молодым пополнением, вывели взводного из себя, разбудили дремавшую в нем брутальную натуру. Ремизов, наивный миротворец с румянцем на щеках, побил их самым заурядным образом, и баланс противоречий на время уравнялся. Он знал, что командир так поступать не должен. Но надо совершать поступки! Пока армейские наставления степенно и надменно молчат. Даже если они молчат. Родился бы в Дании, может, и Гамлетом стал бы, а здесь неуместно и почти беспомощно он сочувствовал молодым солдатам, хотел воспитать в них сплоченность, чувство локтя, и эта сентиментальность его угнетала, точила изнутри, как червь.
Под порывы декабрьского ветра-афганца, бьющего в окна крупинками песка, они сидели вдвоем в полуночной ротной канцелярии, обычным русским способом снимали накопившийся за неделю стресс, а заодно вырабатывали новую армейскую философию.
– Артем, Рем, не мучайся. Смотри на вещи проще! – После стакана водки лицо у Толика Рыбакина, взводного из шестой роты, покраснело, подобрело, и он, чувствуя себя в роли наставника, пытался втолковать свою идею непутевому ученику. – Не строй из себя кисейную барышню, мы не в институте благородных девиц.
– Толик, понимаешь, расстроился я. Сильно расстроился. Говоришь по-человечески – не доходит, в морду заедешь – все на свои места становится. Гадко мне от этого, вечером домой придешь – ощущение, что весь день в грязи возился. Опустошение внутри, а тут тебе устав, какой к черту устав, – только теперь Ремизов постигал значение избитой, фатальной фразы «забудьте, чему вас учили в училище». Этика, психология, педагогика, рассчитанные на добросовестных солдат-комсомольцев, оказались ничем перед унизительной, а иногда и жестокой дедовщиной. Правила избирательны, мудрость всеобъемлюща.
– А какой выход, ты что-то новое можешь придумать? Культ грубой силы, кстати, не только физической – вот и весь выход, как это ни банально. Любая власть держится на силе, проверено, сам знаешь, и ее нужно показать, продемонстрировать. Понимаешь, не кичиться ею, а вовремя и точечно использовать в интересах дела. Точечно, хирургически, вот в чем суть. В этом есть и тактика, и стратегия власти, контроля над ситуацией.
– Я говорю не о власти.
– Чем