Самозванец и гибельный младенец. Станислав Казимирович Росовецкий
упырь, что здесь, на моих землях, крепко накуролесил. Доигрался, что осиновый кол в сердце заработал, а там и голову ему от тела отделили мужики, да и сожгли в разных местах. Собрать еще можно тот пепел, пока дожди не разнесли окончательно, в мешочек, да и повесить рядом с товарищами. Ты скажешь, что пепел упыря там смешался с древесным, даже и с землей?
Казак засипел и головой замотал.
– А ты бы лучше предков укорял, что пепел своих покойников таким же нечистым в горшках хоронили! – упрекнул его черт сварливо. – Другое хуже – двенадцать тогда получается, вот уж поистине Богу свечка, а не число. Не хочу! Правда, если добавить еще одного висельника, выйдет уже моя любимая чертова дюжина. Но где тогда взять висельника? Уж не повеситься ли рядком с вами мне самому? Вон далекий мой родич Один, тот девять суток провисел на священном ясене, прибитый к стволу своим же копьем. Отчего бы и нам с тобою не повисеть рядком, не поговорить ладком? Вот только Один подвесил себя, чтобы мудрость рун постичь, а я и без того обо всем на свете знаю! Следовательно, отставим в сторону наш прекрасный замысел, пусть уж висят твои товарищи, как висели, вдевятером. Однако ты, Каша, не огорчайся, я тебя утешу тем, что отвечу на твой мысленный вопрос.
Не был бы Каша признанным среди острожских надворных казаков знатоком нечистой силы, если бы к концу этой путаной речи не понял бы, что Черт только пугает его. Да черт уж с ним, хуже, чем теперь, не будет! И только сейчас мелькнула у казака мысль, что черта можно было бы отвадить крестным знамением, да тотчас же догадался сам о нелепости такого деяния со стороны человека не живого, а (увы!) только ожившего. Мгновением позже получил сокрушительный удар твердым, будто железным, локтем в живот и, разинув рот, как рыба, снова свалился на землю.
– Не сметь мне и думать обо всяких там крестах! И пойми, наконец, Каша, что я свободно читаю твои мысли. И, как увидишь, не один я. Ну ладно, ладно, сменю гнев на милость. Ты хотел знать, почему ты, умерщвленный вампиром, высосавшим из тебя всю кровь до последней капли, чудесно ожил? Почему, дескать, именно ты, в то время, как Федко, коего постигла та же злая участь, висит себе смирно на дереве, как тушка кошерной еврейской курицы? Я выбрал тебя, потому что ты знаешь кое-что о нечистой силе и при жизни любил о ней поболтать. За знания такие похвальные я тебя оживил, а уж за самомнение, за хвастливое суесловие о том, в чем ты на самом деле слабо разбираешься, – вот за это наказал нынешней твоей телесной оболочкой.
Каша поднялся, кряхтя, на ноги и замычал.
– Вот ведь, не нравится тебе… Ты хочешь узнать, упырь ли ты?
Казак закивал усердно.
– Знал бы ты, до чего мне приятно тебя обрадовать… Упырь, упырь ты, милый мой! И ты сейчас в этом сам убедишься.
И не успел Каша подумать, что вовсе не желает сейчас в чем-то убеждаться, как на месте Черта явилась перед ним в замечательной, чуть ли не в накоротке, близости прекрасная пани Зварычева. Что она тут делает, соблазнительная супруга пана каштеляна, в полутысяче