Владычица морей. Николай Задорнов
теперь посмотри налево, на здание парламента. Со стороны реки парламент стоит прямо в воде. Так построено, чтобы парламент никогда и никем не мог быть окружен.
Алексей обежал взглядом обросший водорослями и озеленевший слепой каменный отвес здания внизу, у волны, и посмотрел наверх. Он всматривался в это здание с украшениями и башнями. Все сложно, наново впечатления тяжелы от искусно обработанных и художественно уложенных масс камня, поднимающихся к небу. Готические крыши в черепице и металле неодинаковые над разными частями здания. Они спорят, пересекаясь линиями друг с другом, как бы выражают вечные разногласия, бушующие под ними. Стрельчатые башни, повторяя окна, стремятся ввысь. Налетел ветер, нагнал тучу, дождь. В парке в эту пору совсем пусто. Неподалеку за деревьями знаменитый собор Вестминстерское аббатство.
Вышли на улицу. Взяли кеб. Поехали в русское посольство.
– Ты с ума сошел. Зачем тебе какая-то кантонская клирошанка, когда в России столько прекрасных девиц хорошего воспитания не могут найти среди молодых людей порядочного жениха и на них охотится всякая нечисть, отбросы из разных стран: только бы прирасти к вам. Французишки из Бордо… Своей сухопарой справедливостью моя соотечественница задурила тебе голову? Говорила она тебе о равенстве прав человека?
– Говорила.
Эванс расхохотался и тронул возницу тростью, давая знак поворачивать направо.
– Она еще юна, – тихо заметил Алексей, – совсем.
Сказал о предполагаемой поездке Энн, сказал, что он отговаривал, но она идет на риск и хочет отправиться в Японию по его «делу». Эванс что-то постиг. Так заявлять может лишь леди высокого достоинства, из семьи значительного чиновника, official, которая имеет право на собственное мнение и независимые поступки. Возможно, Алексей также не очень прост.
– Перед войной Пальмерстон, под предлогом борьбы за права человека, разжег необычайную ненависть к России. Виктория пыталась сопротивляться. Королева – ваша родственница. Некоторое время уклонялась. Премьер-министр уличил ее мужа-немца в непатриотизме и поставил ее в безвыходное положение. Он припер королеву к стенке. Лорды объединились с бакалейщиками и газетными литераторами, и страсти забушевали. Все разъярились против царя и тирании. Даже дети были преисполнены политических чувств. Мой трехлетний сын узнал, что его мама русская, схватил игрушечную шпагу, глаза его побелели, и он стал нападать, пришел в неистовство. Русская! Русская! Я выпорол его ремнем, он стиснул зубы и не сдавался. Я выпорол его розгами, но он так и не разжал зубы. Ты знаешь пословицу: пожалеть розги – испортить ребенка. А вечером залез к матери в постель и горько плакал и жаловался ей, забыв, что она противник в войне.
В русском посольстве решетчатые литые ворота распахнуты. У подъезда рабочие снимают чехлы с чугунных двуглавых орлов. Служащий-англичанин, наблюдавший за работой, любезно объяснил на французском вошедшим во двор Сибирцеву и Эвансу, что посольство открыто, с пароходом прибыли с континента двое дипломатов: Толстой-Кутузов и Остен-Сакен.
Алексей увидел