Улиткин Дол. Елена Трещинская
у мамы Марины – любимая работа, бабуля вообще жизнь любит. А я? Я тоже хочу любить свою жизнь, но разве такую – возможно?»..
Внутри Яши пробежала рябь: все прочитанные в книжках радости не очень привлекали его, если честно, или сулили быть очень кратковременными и тяжело оплаченными страданиями. «И вот ещё что: на фига столько в жизни надо учиться, столько пережить и преодолеть, если вскоре помирать? Всего-то шестьдесят-семьдесят сезонов… Зачем стараться, если «однова живём»? Неясно и опять глупо: приходы жиденькие, одни расходы».
Яша опять воткнул нос в шершавый бархат диванной спинки. Эти мысли давно вертелись в голове и сейчас жгли извилины почти физической болью. «Неужели жизнь такая глупая? Бессмысленная?.. Одни канают других, заставляют что-то делать. Одно и то же. И никто не возмущается, а просто одни ходят по приказу других туда, куда приписано кем-то. Выходило, что хорошо в этом мире только Гарри Поттеру, которому было куда сбежать, но это же в книжке, а вот так, реально?»
Если нереально, то Яша, не сходя с места, сбежал бы в один свой сон, который, кстати, повторялся уже несколько лет с незначительными изменениями. Ему снилась незнакомая местность, тропа в горах, обсыпанная по краям шапками ярко – синих цветов, по которой его влёк куда-то дикий интерес. Потом эта картинка сменялась почти пряничной красоты домиком с башенками, полузамком. В окошках весело горел свет, дверь была открыта, и опять что-то страшно тянуло его в этот домик со старинных английских картин. И всё. Тяга, которой в этом мире почти не было ни к чему, делала этот кусок сна интересней жизни. Если бы только можно было сбежать в эти места и пройти дальше по тропинке к домику…
И что? Бред. И Яша уснул.
Во сне он увидел костёр. Костерок, разведённый непонятно кем прямо перед подъездом бабушкиного дома. Вокруг никого не было, и Яша присел у огня. И тут из кустов вышла собака.
Присмотревшись, Яша понял, что собачка была странноватой, похожа на игрушку, только крупнее, с пластмассовыми глазами и с одним ухом. В следующий миг он узнал в этой собачке своего Тузика, игрушку из детства, которая давно куда-то пропала на даче, а была подарена Яше в раннем детстве, когда мама ещё была студенткой и жила на скромные средства. Пёс стоил дёшево и сделан был топорно, хотя, морда получилась обаятельной и выражение её словно бы говорило дружески и весело: «тяпнуть?» Или… «бежим»?
От неожиданной мысли Яша встал, а Тузик сел и прокашлялся.
– Так бежим или… – сказал Тузик по-собачьи хрипловато и почесал задней лапой пустое место от уха.
– К-куда, – произнёс Яша, почему-то вычисляя, сон это, или не сон. Разумеется, сон. Собака говорит по-человечьи.
– Отсюда, – ответил пёс из искусственного меха и пошёл в кусты. Яша бросился за ним потому, что почувствовал тягу. «Конечно, отсюда! Как просто!»
Мельком он бросил взгляд на пламя костерка, и ему показалось, что там, раздутые от оранжевого огня, горят-гудят какие-то книжки…
За кустами оказалось ещё много