Всего одно злое дело. Элизабет Джордж
торфяной полке, протянувшейся вдоль стены теплицы. Они относились к тем сортам, у которых на одном высоком стебле, привязанном к бамбуковой палке, росло одно-единственное соцветие цветов, которые Фануччи тщательно оберегал от попадания на них воды. На носу у него были одеты очки, а во рту торчала самокрутка. Живот его нависал над cintura, который поддерживал его брюки.
Фануччи не прервал своего занятия. Он молчал. Это дало Сальваторе время собраться с мыслями и попытаться понять, чего хочет от него его начальник на этот раз. Все знали, что Фануччи, как хамелеон, был il drago[54] для одних и il volcano[55] для других.
Он был также самым уродливым мужчиной, которого Сальваторе видел в своей жизни. Чернявый, как contadini[56] в Базиликате, месте, где он родился; лицо его было усыпано бородавками, которые не мог бы вылечить даже святой Рокко; на правой руке у него был шестой палец, которым он по привычке размахивал перед лицом собеседника, чтобы сразу же понять по его лицу, как собеседник к нему относится. Его внешний вид был для него божьим испытанием во времена молодости, но со временем Фануччи научился ловко им пользоваться. И теперь, достигнув возраста и положения, которые позволяли ему легко изменить свой внешний вид, он отмел эту возможность. Его внешний вид был его верным слугой.
– Прекрасны, как всегда, мagistrato[57], – произнес Сальваторе. – Как называется вот эта?
И он указал на цветок, на лепестках которого, цвета фуксии, были мазки желтого цвета, которые освещали цветок изнутри, как вечерние лучи солнца иногда освещают темнеющую опушку леса.
Фануччи мельком взглянул на орхидею. Пепел его сигареты упал на манишку, на которой уже видны были пятна от оливкового масла и томатного сока. Впрочем, это не сильно волновало самого Фануччи, который, конечно, не собирался сам стирать свою рубашку.
– Это ерунда. Всего один цветок за сезон. Просто мусор, – сказал он. – Ты ничего не понимаешь в цветах, Торо. Я все надеюсь, что ты научишься, но ты безнадежен.
Он поставил распылитель и затянулся сигаретой. Раздался кашель. Это был глубокий и влажный кашель, сопровождавшийся хрипами в легких. Курение для него было все равно что попытка самоубийства, но он упорно отказывался бросить. Было множество офицеров и среди polizia di stato[58] и carabinieri[59], которые сильно надеялись, что его попытка все-таки удастся.
– Как мамочка? – спросил Фануччи.
– Как всегда.
– Она святая женщина.
– Именно в этом она пытается меня убедить.
Сальваторе прошел до конца торфяной полки, восхищаясь цветами.
Воздух в оранжерее пах торфяником. Сальваторе подумал, что было бы здорово почувствовать его в руке – жирный, глинистый и крошащийся под пальцами. В этой почве чувствовалась первобытная честность, и это ему нравилось. Она была тем, чем была, и делала то, что делала.
Фануччи закончил свой ежевечерний обход и вышел из оранжереи.
Дракон (итал.).
Вулкан (итал.).
Фермер (итал.).
Судья (итал.); общепринятое вежливое обращение к судейским чиновникам.
Городская полиция (итал.).
Карабинеры (итал.).