Возвращение Морроу. Вероника Черниенко
девочек, не считая меня. В пансионе я научилась врать и делать вид что чего- то не понимаю и не слышу. Но, я слышала всё, вдобавок я умела анализировать, поэтому и знаю многое о них. Я знала о монашеских грешках воспитательниц, я знала, где они хранят ключи и бумаги, документы на каждую из нас, а также фотографии. Они никогда не изменяли своим привычкам, даже грешили они, чуть ли не по расписанию. Может религия это хорошо, но я знала её организацию изнутри и вряд ли кто-нибудь сможет меня убедить, что священник, слушая исповедь молоденькой девушки, в это время не думает как бы её отыметь.
Раньше я обижалась на то, что меня не замечают, не слушают и не воспринимают всерьёз. Когда я знала, что права я всегда настаивала и спорила. Когда я повзрослела, и мне исполнилось шестнадцать, я поняла всю бессмысленность такого поведения. Я стала другой и все это чувствовали, мне больше нечего было им доказывать. Мы были в одной лодке и мы точно знали, что уже никто не возьмет ни одну из нас на попечение. Мы потеряли всякую надежду на обретение семьи и готовились лишь стать прислужницами.
Шли дни, месяцы и годы почти ничего не менялось, разве что умерла одна из воспитательниц. В нашей большой комнате стояло шесть кроватей. Узкий проход и одно окно, до боли надоевшее. Зимой в него так сильно задувало, что слышался свист. Девочки, располагавшиеся близко к нему всё время мерзли и заколачивали его тонко нарезанными тряпочками. Я не была близка ни с одной из них, не скажу, что они были такие плохие, просто в силу своего характера. Они же в свою очередь считали меня нелюдимой и оттого странной. Виктория, простая и скромная до того любила читать, что мы помогали ей воровать ночью книги у заснувшей смотрительницы, чтобы она могла пару часов почитать. В нашей библиотеке были лишь учебные и книги религиозной тематики, но Виктория читала и их, правда с меньшим энтузиазмом. Я не представляла её в образе прислуги, наверно кому- то очень повезёт, если она будет работать в доме, в котором есть дети. Она могла бы многому научить их. Одного я не могла понять, что у них общего с Кати.
Кати и Виктория были подругами, вообще у Кати было много подруг, надо сказать она пользовалась популярностью из-за своей непринужденности доброжелательности и простоты в общении. Она была самой младшей и самой симпатичной девочкой среди нас. Лена завидовала ей и часто была с ней груба, но всё же защищала от периодически задиравшихся девчонок с другого класса. Таня мечтала о светской жизни, она говорила, что не поступится ничем на пути к своей цели. Она настойчиво требовала называть её Тая, это имя ей казалось более изящным. Хотя она и была обычной пятнадцатилетней девушкой с большими амбициями, я всё же видела в ней доброту и заботу. Казалось, она борется с этими чувствами, считая их неуместными помехами, но бродячие коты и собаки получали всю её ласку и спрятанные в карман формы куриные косточки. Оксана мне была неприятна, она часто откусывала заусенцы на пальцах и часто краснела, так как была слишком эмоциональна. Она часто плакала по каким то пустякам, то дразнят её, то едой обделяют, то кричит