Заимка в бору. Максим Дмитриевич Зверев
Вероятно, потому, что на «Садках» стреляли голубей много знакомых людей. Они бывали у нас дома. Ездили вместе на охоту с отцом, а я вместе с ними. Вообще меня влекло тогда к природе через мушку ружья и поплавок удилища. Это сменилось на всю жизнь стремлением к изучению природы и ее охране.
О том, кем родители хотели видеть меня в будущем, я узнал потом. Отец— математик хотел, чтобы я поступил в реальное училище и стал статистиком или экономистом. Реальное училище подготовляло для поступления в политехнический институт и в другие институты, выпускающие инженеров. В старших классах реального училища преподавалась высшая математика. Мать— медичка хотела видеть меня в будущем врачом и настаивала, чтобы я держал вступительные экзамены в гимназию. Там преподавали латынь, языки, и окончившие поступали на медицинский или на гуманитарные факультеты университетов. В то время для поступления в первый класс гимназии или реального училища нужно было сдавать экзамены по арифметике и русскому языку. Подготовляли ребят в городских школах и на дому.
Отец настоял на своем, и я помню, как осенью меня повезли с заимки в город сдавать вступительные экзамены. Проехали по плотине пруда, и я увидел училище. Огромное кирпичное здание показалось мне страшным, хотя я видел его много раз раньше и не обращал на него внимания. Двухэтажный дом был так не похож на обычные деревянные дома в Барнауле.
Толпа родителей ждала в коридоре. Нас, совсем еще маленьких семилетних мальчишек, посадили за парты в большом классе. Мы остались одни, испуганно озираясь и готовые вот-вот заплакать. Вошел инспектор училища Г. И. Антонов, толстый, в форменном сюртуке с блестящими пуговицами в два ряда и петлицами со звездами ка воротнике. Мы испуганно сжались.
– Встаньте, дети! – ласково сказал инспектор.
Мы неловко поднялись.
– Теперь садитесь, начнем диктант!
Внятно произнося каждое слово, медленно, с остановками, он диктовал, а мы писали. Казалось, диктанту не будет конца. Однако на самом деле мы заполнили всего одну страницу в ученической тетрадке.
Вошло еще несколько учителей, и начался экзамен по арифметике. Не чувствуя под собой ног, я подошел к столу, за которым сидело несколько чужих дядей.
– Сколько будет, если сто разделить на двадцать? – спросили меня.
Я стоял, хлопал глазами и молчал.
– Сколько в рубле пятаков? – помог один из преподавателей. Дома на заимке я потом легко ответил отцу на этот вопрос – но сейчас молчал, и это был «провал»!
Счастливого, меня увозили на заимку огорченные родители. Но удивительно – как я выдержал без труда экзамен на следующий год – не помню совершенно!
Промелькнула зима. В марте в Барнауле только начинало таять. Чернели дороги. Шла заготовка льда на реке для погребов. На склонах бугров появлялись первые улыбки весны – проталины. Бахрома сосулек свисала с крыш к вечеру после солнечного полудня. Хором чирикала воробьиная стая на черемухе. Задолго до прилета скворцов начинали петь большие