Всерьез и надолго. Вера и Марина Воробей
мучительным было для нее воспоминание о вчерашней встрече.
– Слушай, подруга! – внезапно оживилась Лу. – У меня идея! Ты пойдешь в театр с нами!
– Это еще зачем? – округлила глаза Черепашка.
– Понаблюдаешь за ним со стороны. Я-то могу себя обманывать, понимаешь? И увидеть то, чего на самом деле нет. А со стороны всегда видней. – И, почувствовав, что Люся не в восторге от этой идеи, Лу запричитала вдруг тоненьким, плаксивым голоском: – Ну Че, ну миленькая, ну что тебе стоит один разок в театр сходить?! Ради подруги, а? Да если б ты меня о чем-нибудь попросила, я бы не только в театр, а на край…
– Ладно, – махнула рукой Черепашка. – Ты же все равно не отстанешь. Тем более я в театре уже тыщу лет не была…
– Не отстану, – с самым серьезным видом заверила ее Лу. Получив столь необходимое ей согласие, Лу озабоченно взглянула на часы: – Ни фига себе! Семь часов уже, а мне еще в комнате порядок наводить. Завтра же этот американец приезжает. Вот уж некстати он на мою голову навязался! – вздохнула девушка, поднимаясь с дивана.
– Ну почему же?.. – с легкой ехидцей протянула Черепашка. – Так бы ты еще сто лет в бардаке жила!
– Не вижу повода для иронии, – ледяным тоном заметила Лу. – Вот скажи, почему его к тебе не поселили?
– Потому что у тебя жилищные условия лучше, – ответила Люся, обводя свою комнату печальным взглядом. – Во-первых, у нас две комнаты, а у вас – три. Во-вторых, вы с мамой недавно евроремонт сделали, а у нас, сама видишь… – Люся провела рукой по отстающим от стены голубоватым обоям в мелкий цветочек. – Для нежной психики американца это будет настоящим стрессом. И потом, у меня по английскому четверка, а у тебя…
– Английский тут ни при чем, – перебила подругу Лу. – Люстра русским языком сказала: по-английски – ни слова! Они-то сюда зачем едут? Овладеть навыками разговорной речи. А если мы будем с ними на их языке общаться, чем они тогда овладеют? Ломаным английским?
– Ну не переживай, – Черепашка похлопала Лу по плечу. – Зато на будущий год ты поедешь овладевать навыками их речи. И не куда-нибудь, а…
– Ой, – не дослушала Лу. – Вот увидишь, когда до этого дойдет, пошлют какую-нибудь Снегиреву или Ермолаева. Они же у нас отличники! А как неудобства в быту терпеть, так это – Геранмае!
– К Cнегиревой, между прочим, тоже какую-то Сьюзен поселяют, – возразила Черепашка.
– Ой, лучше бы уж мне Сьюзен, чем этого Ричарда дурацкого! – недовольно пробурчала Лу, натягивая куртку.
– Откуда ты знаешь, что он дурацкий?
– Фотографию видела! Кудрявый как баран, и при этом еще и рыжий, прикинь! Конопатый весь, а волосы вот такого вот цвета! – Лу ткнула пальцем в свою ярко-рыжую кожаную куртку.
– Говорят, что рыжие люди самые добрые, – попыталась утешить подругу Черепашка.
– Кто это говорит? – вскинулась та. – У нас в детском саду был один рыжий мальчик… Егором звали… До сих пор его рожа