Любовь? А что? А вдруг!. Татьяна Герасимова
певцы! И то, что они пели неземную музыку Шуберта, еще больше подчеркивало их нереальность, их как бы не было, были только их голоса.
Самолет, тем временем, набрал высоту. Чтобы успокоиться, я посмотрела в окно. За окном самолета – белые, пушистые облака. Красиво! А над облаками? Бесконечность.
Что же мне делать: все, все, что было вокруг меня, было нереально – бесконечность небес, лица соседей и их голоса.
– Вы испугались?
Я вздрогнула и резко повернулась на голос. В проходе, наклонившисько мне, стоял тот самый мужчина, с которым мы пробирались по проходу в самолете.
Посмотрев мне в глаза, он наклонился ниже, собираясь, что-то мне сказать, и его длинные волосы коснулись моей руки. Я опять вздрогнула и резко отдернула руку. Он засмеялся. И тихо сказал: «Ну, что Вы? Это просто мужской хор, собранный из лучших певцов Москвы, который летит в Болгарию для участия в конкурсе».
Лето пролетело быстро, оно было наполнено солнцем, теплом и музыкой. Шуберт возвращался в Вену. А маленькая девочка оставалась в Эстерхази.
Перебирая рукописные ноты произведений Шуберта, она вспоминала жаркое лето и музыку, доносящуюся из открытых окон дворца, с грустью понимая, что вряд ли когда-то встретится вновь со своим учителем.
– Я сяду рядом, Вы не против?
Он поменялся местом с моим соседом и сев со мной рядом, задумчиво посмотрел на меня. Мне опять стало не по себе. Рядом сидел странный человек, да, и человек ли он был? Одному его взгляду или взмаху рук подчинялось сорок мужчин, даже не мужчин, это я опять как-то не так выразилась. Такое впечатление, что он управлял их голосами. И голоса эти, после взмаха его рук, становились неземными.
– А я Вас помню, – вдруг тихо сказал он.
Я пожала плечами и придвинулась вплотную к окну. Но сразу одернула себя. За окном – бесконечность, я не смогу найти там защиту и опору, надо надеяться только на себя. Я отодвинулась от окна и встряхнула головой: «Меня? Мы с Вами не знакомы! Я никогда Вас не видела и не слышала. Вы ошиблись».
– А я помню. Одно время Вы очень часто бывали в консерватории. Причем проходили туда с заднего хода. С Вами был молодой человек, он смотрел на Вас с восторгом, а в руках у него почему-то всегда был японский зонтик, не закрытый до конца.
Явздрогнула, повернулась к нему и внимательно посмотрела в его глаза. Серо-голубые глаза смотрели серьезно, было понятно, что он не шутит.
Его слова заставили меня вспомнить очень давний эпизод из моей жизни. Я усмехнулась.
– Он был чудак. Японским зонтиком он просто хвастался. Его отец преподавал в консерватории, и поэтому нас пропускали туда бесплатно. -сказала я.
У меня перед глазами, как яркая вспышка, пронеслись воспоминания тех лет. Мы поднимаемся по бесконечной лестнице черного ходана самый верх Большого зала консерватории. Я в прискок бегу впереди, а мой сопровождающий пытается меня догнать и удержать за руку. И, как бы невзначай, чмокнуть куда придется. В руку, плечо и даже в щечку. Я уклоняюсь от него, и, перескакивая через