БАГ. Андрей Дубравин
в воде. Вокруг местной флоры роилась местная фауна, в виде мошки и комаров. Остальной пейзаж – вода, причем мутная, грязная, вонючая, темно-зеленого, болотного цвета (теперь я точно знаю, какой это оттенок зеленого). Дно всасывало мои конечности с жадность, со щедростью выдавая пузыри газов неприятных запахов, от метана до сероводорода. И поэтому ценному для болотоведов ландшафту я, проклиная его, пытался передвигаться.
Монотонность утомляет, не только физически, но и морально. В походе на боевом марше, легко свихнуться. Мозг быстро впадает в ступор, наступает апатия. Где-то читал, что лучший способ избежать этого – запеть песню. Желательно строем. Хора поблизости не было, поэтому пришлось отдуваться одному.
Вообще, с моими вокальными данными, можно смело идти на врагов. Они с паническим ужасом будут выскакивать из окопов и наперегонки бежать в тыл. Те, про кого говорят, что им «медведь на ухо наступил», рядом со мной – это теноры и баритоны. Помню как-то раз с друзьями на пикнике подхватил один незатейливый мотивчик, который они тянули под гитару, так на утро меня бросила девушка. Прям так и сказала: «Сергей, второго такого концерта я не переживу». Я понимаю, что настоящей причиной были все чаще случающиеся разногласия, которые вытекали в ее истерики и мое терпеливое сопение по разным поводам, но последней каплей стало соло в тот вечер.
Да, кстати, я Сергей. Мне 34 года. Про таких говорят – середина на половину. Особых талантов в себе не находил с детства. Чуть-чуть занимался спортом, пытался рисовать, даже ходил на танцы. Учитель рисования мои творения не хвалил, но и не хаял. Тренер ставил в команду, но на соревнования «за честь клуба» ездили другие. А на танцы двинул, чтобы познакомиться с девочками. Тянул ноги, вставал в позиции, вот только они смотрели на других, так как я для них был не мужчина, а партнер.
Юность прошла, как у всех… мимо. Когда окончил школу, выбор жизненного пути поставил меня в тупик. Пошел получать бесценные знания вслед за другом (ага, именно тем самым, который и подсунул мне эту треклятую игру). Студенческие годы ясности не внесли, поэтому пошел на работу туда, где не отказали.
…Что-то я разнылся. Эти усилия меня доконают и, если я не сдохну в этой трясине от усталости, то сойду с ума точно. Пора запевать.
Как там у Ольгина: «Топ, топ, топает малыш… Маленькие ножки не спешат…», – скрипит в голове внутренний голос, – «Только знай себе твердят: Топ. Топ. Очень нелегки в неизвестность первые шаги».
Или у Гущина: «Ух! Работа нелегка. Начинаем мы с шажка. Раз шажок и два шажок. Вот и ходит наш дружок».
«А мы не устаем, не устаем, мы тупо, мля, бредем – бредем». А это уже Ивашкино творение.
Монотонные и надсадные усилия отупляют мозг, даже с песней. Сантиметры превращаются в метры, метры в десятки метров, бреду на автопилоте и исходе сил.
«Вы переутомлены, вам требуется отдых. Ваши жизненные показатели падают, движение осуществляется за счет траты шкалы Выносливость, если она закончится, вы отправитесь на перерождение», – второй или третий раз говорит раздражающе