Приказ: огонь на поражение. Лев Пучков
в любой момент готов поселиться в непосредственной близости с памятником «жел. Феликсу» (пусть его поставят обратно, а мне дадут квартиру где-нибудь в двадцати метрах – галопом перееду из софринской офицерской общаги!). А разведывательно-поисковый Вася Крюков – известный грубиян и задира. Даром, что ли, при всех его заслугах и мастерстве, раз в месяц, как по распорядку, сажают на гауптвахту?![6]
Но в данном случае Вася был прав на все сто. Не берусь рассуждать, отчего так получается, это долго и абстрактно, но мой печальный боевой опыт богат примерами: свяжешься с потомками тов. Дзержинского – обязательно попадешь в передрягу. И в этот раз получилась такая же лапша – отдались наши шефы, отдались обаятельным чекистам без остатка, и, подозреваю, отчасти даже при отсутствии какой-либо контрацепции!
А как было бы славно, если бы мы действовали по обычной схеме: отхватили инфо, «перетерли» со старейшинами, провели беглую рекогносцировку, зарядили бы на место за часок до мероприятия Васю с его хлопцами, подскочили всем гамузом, разменялись…
Однако давайте по порядку, а то заинтриговал тут, понимаешь, а в чем, собственно, дело, пока неясно.
Я – офицер отделения МПП (морально-психологического противодействия). Понятное дело, прикомандированный. Мы тут все подряд временно прикомандированные, а у себя в ППД (пункт постоянной дислокации) частей и подразделений состоим в других должностях по родственному профилю. Хотя, если разобраться, эта временность и прикомандированность в последнее время извращена до основания, можно сказать, вывернута наизнанку. Лично у меня, например, с августа 99-го и по сей день в общей сложности набежало 547 суток командировки. Высчитайте из оставшихся деньков три месяца госпиталя после ранения, отпуска, выходные и прикиньте, куда я где. То есть где вообще мой реальный ППД и куда я фактически прикомандирован?!
Отделение наше занимается всевозможной морально-психологической дрянью в широком диапазоне – от проверки содержания пропагандистской документации в ПВД (пунктах временной дислокации) подразделений и безуспешной агитации местных товарищей до организации идеологических диверсий и обмена военнопленными.
Обратите внимание на последнее слово. Да, да, дорогие мои, именно так – мы тут воюем, а вовсе не проводим контртеррористическую операцию, как об этом принято говорить на высшем уровне. Операция предполагает выявление, локализацию, захват и разоружение (или уничтожение). А когда имеют место многолетние боевые действия с применением авиации и тяжелой артиллерии, большими потерями и регулярно пополняемыми рядами пленных с обеих сторон, это нечто иное.
Представьте себе такую картинку: провел какой-нибудь РУБОП операцию, а потом начальник звонит Феде Полупездову – главарю Суровозадроченской ОПГ, и, сыто икая после вкусного обеда, «трет» с ним:
– У нас трое ваших, живьем, пара трупов – еще не завоняли – и полтора кило героина. А у вас четверо наших еле дышат
Это вообще произвол – офицеров с некоторых пор на губу не сажают. Но в группировке существует зиндан – для крепко провинившихся и особо буйных хулиганов. Не отстреливать же их по законам военного времени!