Бабушка не умерла – ей отключили жизнедеятельность. Михаил Эм
Вы жестоко заблуждаетесь, Эдгар. Я способен перепить любое существо на этой планете.
Больной (вспыхивая): Не соблаговолите ли, мистер Чертдери, на деле доказать справедливость ваших слов?
Чертдери: К вашим услугам, Эдгар, и черт меня дери, если я приукрашиваю действительность хоть на унцию.
При этих словах, произносимых за мистера Чертдери, больной издал некоторое подобие смеха, несомненно, долженствующее изобразить смех мистера Чертдери. За отсутствием оригинала было сложно судить, насколько правдоподобным оказалось воспроизведение, однако глотка больного исторгла столь зловещие и утробные звуки, что, слыша их, доктор Буллит и мистрис Хоукс невольно поежились и оглянулись на дверь палаты, в которую зашли не далее десяти минут назад. После чего больной ответил мистеру Чертдери, от своего имени:
Больной: Приступим не медля.
Затем он перешел на рассказ от первого лица.
Следуя моим приказаниям, слуги раздвинули несколько кресел, освободив место для разрешения маленького спора, возникшего между мной и мистером Чертдери. На середину образовавшегося пространства был помещен маленький круглый столик с двумя стульями напротив друг друга, а на столик – две рюмки и несколько бутылок первоклассного виски. Наш спор вызвал оживление среди публики, и очень скоро мы с мистером Чертдери оказались в кругу возбужденных, нарядно одетых господ и дам, обменивающихся острыми репликами и делающих ставки на то, кто из спорщиков окажется крепче на голову. По условиям спора, мы должны были поочередно наливать и выпивать рюмку виски, на что каждому отводилось не более полминуты. Первый, кто бы отказался или не осилил выпить очередную порцию алкоголя, признавался побежденным.
Буллит: Как долго продолжался ваш спор?
Больной: Вот этого сказать не могу. С первой рюмкой меня охватило страшное нервное волнение, подобное горячке, возникающей при тропической лихорадке или приеме некоторых сильнодействующих препаратов. За пару минут сознание достигло такой степени яркости, что я внутренне ослеп, хотя хорошо различал сидящего напротив меня мистера Чертдери с рюмкой в руке и нарядную публику, окружавшую место дуэли плотным кольцом. Волны магнетизма – хотя, конечно, это был не магнетизм, а какая-то иная, воздействующая на нервные окончания природная сила, – словно пробегали по моему лицу, заставляя кожные покровы то напрягаться, то расслабляться в предвкушении неминуемой победы. Рюмка опрокидывалась за рюмкой, бутылки на нашем столе пустели, с тем чтобы быть заменены на полные, однако ни я, ни мистер Чертдери – который, к слову, оказывался весьма выносливым и вместительным субъектом, – не желали уступать. Наконец, настала минута, которая должна была разрешить исход нашего спора. Кажется, я не мог принять ни одной капли внутрь: окружающие предметы проносились мимо меня в необузданном первобытном танце, как если бы я раскручивался со страшной скоростью вокруг своей оси. Однако сидящий напротив меня мистер Чертдери был не в лучшем