Демон против правил. Александр Верт
могла.
Подождав, пока чужие ощущения исчезнут, она осторожно коснулась шеи раба там, где прятался невидимый сейчас ошейник, тот сразу возник и продемонстрировал свою страшную бляшку, к счастью пустую.
Экатор все же дернулся, попытался обернуться, но, видимо, передумал и только зубы сжал так, что Витория услышала их скрежет.
– Не двигайся, – повторила она и все же пояснила: – Я хочу снять правила и отключить счет, пока ты не привыкнешь ко мне, это явно будет излишне.
Она не забывала, что пояснять ничего не обязана, но поступать так с разумным существом, пострадавшим без вины, совсем не хотела, потому даже обрадовалась, заметив, как раб немного расслабился и даже дышать стал ровнее от такой новости.
Поглядывая в книгу, чтобы точно ничего не напутать, Витория убедилась, что ошейник не просто надет, а вживлен в тело раба, да так, что его энергетические нити расходятся по всему телу. Она сделала руны на ошейнике видимыми и отключила каждую строго по инструкции. Затем коснулась пластинки, и ошейник снова исчез.
– Теперь он работает, как обычный, знаешь как это?
Раб кивнул.
– Хорошо, теперь можешь говорить. Я разрешаю.
Он звучно выдохнул, потом не то вздохнул, не то всхлипнул и сказал:
– Спасибо.
Благодарность больно резанула Виторию, но виду она не подала. Отступив от раба и нервно закусив губу, она думала, как облегчить его страдания, но не была уверена, что лечению такие раны поддаются, слишком туманно это описывалось в отцовском блокноте.
– Тебя можно лечить? – спросила она, осознавая весь ужас таких вопросов в адрес раба.
– Бесполезно, – ответил Экатор тихим сиплым голосом, даже не пытаясь шевелиться.
– Сколько времени тебе понадобится, чтобы полностью восстановиться? – продолжала Витория свой допрос по делу, не зная даже, куда его теперь в таком состоянии деть.
– Дня два, может три. Я не уверен, – ответил Экатор и вдруг испуганно добавил: – Госпожа.
Он явно запоздало понял, что упустил это обращение и не один раз, только Витория не думала злиться и придираться к таким мелочам. Сама забыла, что так положено.
Пройдя по комнате и так ничего и не придумав, она задала вопрос, который сама считала идиотским:
– Что мне приказать, чтобы тебе стало легче?
Экатор почти ошарашенно посмотрел на нее, все же обернувшись с тихим стоном. Смысла вопроса он совершенно не понимал, а Витория решила идти на крайние меры, раз уж все равно натворила все, что только могла.
– Я никогда наказанием рабов не занималась, без понятия как вообще это делают и что мне надо сделать сейчас, когда все закончилось, а я при этом хочу, чтобы тебе было не очень больно, понимаешь?
Спросила и сама почувствовала себя полной дурой. Рабы в ее жизни были живой мебелью, выполняющей домашнюю работу. Она приказывала им – они делали. Хорошо, плохо? Она даже не вникала. Они не говорили, если их не спрашивали, и строго исполняли отцовский распорядок дня, настолько точно, что