Сердце из стекла. Анна Цой
на эту горе-мать, а еще объяснить ей, что такие вещи редко заканчиваются беспроблемно.
Однако меня, желающую уже отправиться вслед той ораве «сыщиков», остановил еле заметный треск. Женщины отреагировали на него точно так же, как я, уставившись на верхнюю ветку ближайшего дерева и с удивлением заметив там маленького черноволосого мальчика, сидящего свесив ножки вниз и хмуро взирающего на мать и бабку. Светлое лицо мальчика напоминало матовый фарфор, отличающийся своей белизной и холодностью, в то время как миндалевидные насыщенно-синие глаза и черные, цвета воронова крыла волосы выдавали в нем метиса. На вид ему нельзя было дать больше трех-четырех лет, однако уставший пустой взгляд говорил о том, что мальчик понимает больше, чем позволяет его возраст.
В его руках был зажат огрызок карандаша, промокший листок бумаги и порванный башмачок, парой которому служил тот, что находился сейчас на второй ножке.
Женщины с минуту взирали на мальчика с шоком, в то время как маленькая рука усердно и, можно сказать, впопыхах сминала и так испорченный листок, а затем с явным сожалениям бросала прямиком в грязную лужу у дерева. За бумагой последовал и карандаш с ботинком, уже более ожесточенно отправленные в полет.
– Почему ты не откликался…? – послышался приглушенный измученный шепот, взамен которого раздался крик, – Я же искала тебя больше двух часов!
Мальчик лишь оглядел их холодным взглядом и никак не отреагировал. Скорее всего так было из-за того, что до четырех лет, а иногда и позднее, магически одаренные дети не могли разговаривать. Что было тому причиной – не известно, однако деймосовские дети аристократии в этом возрасте могли лишь издавать короткие звуки, мычать и смеяться, в то время как обычные не одаренные, произносили целые предложения.
– Слазь сейчас же, несносный мальчишка! – заверещала «бабуля», сверкнув взглядом, полным ненависти и презрения.
Феликс вновь взглянул в глаза сначала одной, потом другой женщине, а после вовсе отвернулся, намеренно игнорируя их вопли, злость и агрессию по отношению к нему.
Мне же хотелось убивать. В прямом смысле этого слова. Как мог маленький ребенок с неокрепшей психикой вытерпеть такие слова от своих же родственников и, казалось бы, близких людей?! Я была в бушующей ярости в тот момент, когда малыш оставался спокойным и равнодушным, даже при условии, что все эта гадость обращена в его сторону!
Две черноволосые гарпии не переставали оскорблять и ругать ребенка еще минуты две. Обе они уже скатились на откровенные ругательства, однако даже не пытались спешиться или же попытаться достать Фила. Причину этому я поняла позднее.
Вскоре к ним подбежал тот самый мужчина, встреченный мной первым. Взгляд его при виде мальчика не потеплел ни на градус, скорее стал более озлобленным и тяжелым. После того, как ему указали на дерево тонкой холеной ручкой и приказали «Достать этого выродка», он стал неожиданно испуганным. Однако мужчина не мог перечить высокородным Леди, и, смотря в упор на малыша, медленно