Зенитная цитадель. «Не тронь меня!». Владислав Шурыгин
Мошенский. – Вот и Бутаков хитровато посмеивается… Во всяком случае, придется оборудовать свой НП, назначить на нем старшим одного из лейтенантов и в зависимости от степени воздушной опасности управлять работами по строительству…»
Мошенский хорошо знает краснофлотца Ивана Тягниверенко, прибывшего на плавбатарею из морпограншколы. Тягниверенко до войны входил в сборную команду Украины по тяжелой атлетике, и теперь его недюжинная сила как нельзя лучше пригождается там, где по-настоящему трудно и тяжело. А кто же второй?
– Кто с вами второй? – спрашивает он у Тягниверенко.
– Краснофлотец Филатов! – отзывается стоящий под дальним концом пятиметрового бруса незнакомый моряк.
– Товарищи, немедленно положите брус и бегом в укрытие! – приказывает Мошенский.
Тягниверенко какое-то время медлит… Его крупные губы трогает виноватая улыбка:
– Товарищу старший лейтенант! Дозвольте… Нам же все равно в ту сторону бежать…
– Мы быстренько! – поддерживает товарища Филатов.
– Никаких «быстренько»! Прекратить ненужные разговоры! Выполняйте, что вам приказано, с первого слова!
– Есть, с первого слова!
– Есть…
Краснофлотцы положили брус и трусцой поспешили к «Квадрату». Бутаков по-прежнему молчит, покуривает трубочку. Он бы не осудил командира плавбатареи, если бы тот разрешил краснофлотцам отнести брус на «Квадрат», но теперь с уважением думает, что Мошенский поступил абсолютно верно: никаких, даже внешне полезных для дела, уступок командир делать не должен. Слово его должно быть законом. Это главное. Дисциплина расшатывается с малого, иной раз с такого соглашательства с «просьбой» подчиненных… Бутакову пора. Он прощается с Мошенским, желает командиру «Квадрата» боевой удачи.
– Надеюсь вскоре услышать добрые вести о вас и о плавбатарее!
– Спасибо. Постараемся, товарищ капитан второго ранга, оправдать ваши надежды.
Это была их единственная встреча. Больше на плавбатарее Бутаков не бывал и Мошенского не видел…
Однако кое с кем из знакомых ему краснофлотцев он еще встретится. Но случится это почти через год…
…Прошла всего лишь неделя, а Мошенскому казалось, что минул месяц. Дни и ночи слились в единое, неразрывное время.
Мошенский похудел, обветрился. Лицо и руки его, еще недавно по-ленинградскому бледные, успели приобрести крымский загар, глаза лучились энергией.
Честно сказать, он не ожидал, что создание плавучей батареи будет вестись с таким размахом, при участии стольких специалистов и мастеров морзавода. После беседы с полковником Жилиным в штабе ПВО у Мошенского сложилось представление, что плавбатарея будет чем-то вроде большой зенитной баржи. У Жилина все звучало куда как просто. «Оборудуете старый броненосный отсек, установите орудия, приборы – и на якоря, в море».
Мошенский думал, что в основном только его людям – будущему экипажу батареи – придется самим все оборудовать и