Компрессия. Сергей Малицкий
на Марсе, да хоть на Луне, где бы мог жить так, как хочу, и никому при этом не мешать.
– А как ты хотел бы жить? – спросил Кидди.
– А как внутри сложится, так и жить, – наклонил голову Борник. – По совести. Никого не бояться.
– Разве ты боялся хотя бы кого-нибудь? – усомнился Кидди.
– Себя боялся, – прошептал Борник. – В молодости я закипал на раз. Да и перед арестом вот… К примеру, приходит лайнер с Марса на спутник. Ну там, пересадка на паром, кому на Землю, кому на Луну, кому еще куда. Народ, утомленный перелетом, псевдограв топчет, двери открываются, и тут появляется какое-нибудь рыло с нашивками, вроде как у вас, только блеска на петлицах больше, и отталкивает в сторону доходягу, что на Марсе в шахтах половину здоровья оставил, а оставшуюся половину до Земли бережно везет, расплескать боится. Доходяге что, его и на Марсе по голове не гладили, одним синяком больше, одним меньше. Не его вина, что не в тот коридор встал. А мне невмоготу становится. И вот я, человек, у которого карточка на чужое имя, у которого фальшивые линзы в глазах, псевдокожа на пальцах и стойка на каждый сканер, потому как моя рожа на мониторах появляется чаще, чем реклама космических чипсов, догоняю этого мерзавца и скручиваю ему башку. Ну может быть хоть что-то дурнее?
– Может быть, – кивнул Кидди. – Пристрелить охранника, запутать восемь патрулей охраны в пакгаузах спутника, выбраться из техзоны через коллектор, в котором температура под пятьдесят, а потом два месяца трястись от холода в трюме грузовика до Марса, где и потерять ноги.
– Я ведь мог уйти тогда, мог, – проворчал Борник. – Грузовик у Фобоса в терминал встал. В другое время я бы спокойно на неприметную банку перебрался, а тут рожа у меня за два месяца уж больно сдала. Щеки ввалились, обычно на грузовиках народ салом заплывает от безделья. Короче, не удалось затеряться. Брать меня начали. Я двух рейнджеров подранил в перестрелке, а третьего, паренька зеленого, прикончить не смог. В компрессионную камеру уже забрался, колено ему прострелил, а он в ноги мне вцепился и тянет. Ну что ты тут будешь делать, приложил я ему импульсник ко лбу, а на клавишу надавить не могу. Он глаз не зажмуривает, понимаешь? Смотрит на меня, а сам браслеты к псевдограву лепит. А перегородка уже сверху ползет. И тут я остановился. Можно было, конечно, вышибить ему мозги, забраться на каботажник, отсидеться где-нибудь в разработках на планете, приходилось уже, есть там потайные штреки, есть, но вот остановился. Ощущение было, что на краю стою. Вот сейчас расшибу башку мальцу, глаза его серые закрою и с края свалюсь. Не выстрелил.
– А потом? – спросил Кидди.
– А потом все, – усмехнулся Борник. – Отключился я, как косточки мои хрустнули. Когда очухался, уже поздно было трепыхаться.
– Значит, не свалился ты с края, – задумчиво сказал Кидди. – Тебе кажется, что не свалился. И все-таки раскаиваться не хочешь…
– Вы на меня время не тратьте, – вновь наклонился к монитору Борник. – Я теперь умнее буду. Но, если честно, скажу вот что. Дотяну до освобождения если,