Эта короткая счастливая жизнь. Виталий Вавикин
Синтас ещё спал, и Лаверн мысленно поблагодарил его за это. Общаться в этом мире ни с кем не хотелось. Да и спазмы становились настолько сильными, что приходилось ценить каждое мгновение.
Подойдя к двери, Лаверн испугался, что, открыв её, снова окажется в тридцатых годах. Грань, которую раньше перейти было так сложно, теперь казалась хрупкой и ненадёжной. Вот он смотрит на новую дверь в мир, где прожил всю жизнь, но стоит лишь присмотреться, и дверь становится старой и грязной, дверь, ведущая в тот мир, где он прожил всего лишь пару дней. И голос. Голос Фанни. Он звучит где-то у плиты.
Лаверн поймал себя на мысли, что, несмотря на разочарование, он благодарен этой женщине, за шанс попасть в её мир.
Заставив себя слушать лишь тихий храп Синтаса, он подошёл к двери и, повернув ручку, вышел на улицу. Железный автомобильный поток девяностых показался фантастически монолитным по сравнению с тем, что он видел в тридцатых.
Лаверн шёл по тротуару, удивляясь, насколько же сильно он проникся другой жизнью. Даже в библиотеке, прикасаясь к старым газетам, он испытывал какой-то благоговейный трепет.
Цветной принтер и пара должных компьютерных программ помогли Лаверну создать себе документы. Предполагалось, что процесс займёт не более четверти часа, но Лаверн подошёл к нему с воодушевлением, словно талантливый художник к созданию своего самого выдающегося шедевра. Особенно волнительным оказался выбор имени и даты рождения.
Выкурив с десяток сигарет, Лаверн решил, что самым лучшим будет оставить всё, как есть, изменив лишь год рождения. Особенное внимание он уделил выбору бумаги, на котором будут созданы его новые документы.
Бегая по магазинам, он забыл о болезни. Она отступила, словно испугавшись подобного напора. Он жил. Жил для того, чтобы продолжить жизнь в другом месте, другом мире. До позднего вечера он просидел в библиотеке, изучая историю фотографии. Скоро, очень скоро он оставит этот мир. Уйдёт из него навсегда.
Лаверн купил ещё одну пачку сигарет и попытался вспомнить, что ещё планировал сделать здесь. Вспомнил семью и почувствовал, как возвращаются боль и спазмы, хотя возможно, они были и прежде, просто он не замечал их. Эти воспоминания поубавили его пыл. «Но разве я могу что-то изменить? – подумал Лаверн. – Единственное, что сейчас можно, так это навестить Кипа и попрощаться».
Поймав такси, он назвал адрес, и, расплатившись, вышел на север Уолкот-авеню. Джесс встретила его гневным взглядом и потоком упрёков, которые, однако, угасли, как только на пороге появился Кип.
– И кто она? – спросила Джесс, после того, как с приветствиями было покончено. – Я её знаю? – она увидела, как Лаверн покачал головой, и гнев её вспыхнул с новой силой. – Так вот, значит, как?!
Джесс ещё что-то кричала, но Лаверн уже не слушал её. Кип переоделся, и вышел из комнаты. Ссора родителей заставила его вздрогнуть, но обещание отца сводить его на вечернюю игру «Блэк Хоукс», тут же вернули хорошее настроение.
– Мы ещё поговорим! – заверила Джесс Лаверна.
Сидя