Дорогой товарищ король. Михаил Успенский
кафеля были сложены аккуратным столбиком, все трубы бесстыдно обнажены, мраморная ванна кощунственно осквернена промасленной ветошью.
Полковник вылетел из квартиры, помчался вниз и долго терзал за грудки дежурного милиционера, но тот клялся кавказским здоровьем мамы, что пройти-то слесаря прошли по предварительному звонку, да и кто Рыло с Гидролизным не знает, э? А вот назад они не возвращались, и ни о каком сне на посту не может идти речь, потому что минут пять назад он докладывал на центральный пульт...
Взбешенный Шмурло вернулся в квартиру, поднял Дерябу и Анжелу Титовну, которые только-только прикорнули, и обвинил мнимую вдову в сговоре и пособничестве. Анжела Титовна плакала хмельными слезами и уверяла, что у нее уже два года никого нет, кроме самих полковника и капитана.
– Да чего ты, полкан, суетишься? – снова удивился Степан Деряба. – У меня в Лобиту из-под носа сам Жозе Матанга ушел, и то ничего...
– Ничего, ничего... Ты так в капитанах и помрешь, а у меня представление скоро! Ты знаешь, сколько на этих оглоедах статей висит? Гидролизный к тому же подписант...
– Кто?
– Да ты, ать-два, не поймешь все равно. Обожди, они, может, где в квартире затаились...
Квартира была большая, в ней бы и рота диверсантов запросто могла бы замаскироваться. Шмурло и Деряба бесшумно, на цыпочках, с пистолетами в руках произвели тщательный осмотр квартиры, причем Деряба в каждую комнату врывался с криком и прыжком, покалечил немало мебели и безделушек. Когда Деряба брал одну из кладовок, оттуда полетело облако моли, доведшее Анжелу Титовну до натуральной истерики. Наконец в рабочем кабинете Виктора Панкратовича на Дерябу кто-то кинулся, но это оказался всего лишь полковник Шмурло, и отделался полковник, на свое счастье, единственно добрым синяком во всю физиономию.
Делать нечего, военные люди вернулись в исходный пункт, то есть в ванную. Ванная тоже была немалая, в ней можно было устраивать разные интересные развлечения.
– Не под ванной же они сидят, – резонно заметил Альберт Шмурло, смазывая черты своего лица противосинячной мазью «Гепарин».
– Это ты, полкан, верно угадал, – сказал Степан Деряба и стал делать шаги то взад, то вперед, то в сторону, словно фотограф в поисках нужного ракурса. – Верно ты, полкан, сказал... Не под ванной... На кой дьявол им под ванной сидеть, когда вот она – широкая дорога!
...Степан Деряба верил в чудеса с детства, прошедшего в деревне Большая Молябуха Верхнеландеховского района. Видывал он и домового, лакавшего молочко из черепка, и даже хотел его погладить, на что домовой строго заметил: «Не балуй, оголец!» Видывал и то, как бабка Семеновна оборачивается черной свиньей (не надо, бывает, бывает еще на местах!). А однажды углядел и вовсе непонятное дело. Степан-восьмиклассник сидел на пригорке у дороги с воображулистой председательской дочкой и пытался лазить куда не надо, а у колодца возьми и остановись легковой автомобиль «Москвич-401», в девичестве «Опель Кадет». Из «Опеля» из «Кадета» вылез представительный мужчина, лысый и в теле. Мужчина