Ватерлиния (сборник). Александр Громов
все-таки гончие.
– Так что будем делать?
Роджер пожал плечами, и Шабан, вспомнив о Менигоне, пожалел, что задал лишний вопрос. Менигон бы мгновенно нашел лучшее решение. У него был богатейший опыт, у Менигона, он сам когда-то состоял в спецгруппе разведчиков, о чем очень не любил вспоминать, и Шабан не спрашивал, догадываясь, что эта работа не могла не оставить в памяти такого, о чем лучше забыть. Наверное, он был неважной гончей, подумал Шабан. Интересно, как он относился ко мне на первых порах? Должно быть, тоже презирал, как я этого лопоухого стажера. Только теперь его надо спасать, как спасал бы меня Менигон, если бы нам с ним когда-нибудь не повезло так, как не повезло сейчас.
– Связаться бы с Базой, – осмелел Роджер.
О, господи!.. Надо же…
– Спутниковая связь через два часа, можешь посмотреть расписание. Ретрансляторов здесь нет. Предлагаешь два часа поспать? Они не хуже нашего знают, когда проходит спутник. Хотел бы я знать, засекли нас уже или еще не успели…
Ну, теперь все, подумал Шабан. Все забудь. Теперь ты машина. Механизм для спасения двух жизней. Хорошие, быстрые рефлексы. Только это. Все остальное – конец, вспышка, столб огня и пыли, дымящаяся яма посреди степи. Яму они заровняют.
– Вот что, – сказал он. – Будем отсюда выбираться. Только не назад, иначе, если они нас уже засекли, то поймут, что мы напали на след, догонят и прикончат. Будем двигаться наискосок к хребту, вон к той горе, что без верхушки, и очень тихо, чтоб без пыли. Тогда, может быть, проскочим. Пошел!
Чужая колея ушла вбок, и по экрану слева направо поплыл хребет – вездеход разворачивался. Теперь они двигались так медленно, что глаза успевали рассмотреть каждую трещину в пересохшей земле, и Шабан удивился, увидев, какие они глубокие, а края их приподняты, кое-где даже вывернуты наружу, как ухмыляющиеся губы. Он представил себе, как траки гусениц ломают сейчас края трещин, и обеспокоенно посмотрел на увеличивающийся пыльный хвост. Нет, надо не давить, надо гладить эту гнусную ухмылку, эту степь. А медленнее тоже нельзя: если они видят, то заподозрят неладное, и тогда – столб пыли, яма в земле. Идиотское положение. Напьюсь, решил Шабан. Выберемся – напьюсь по-скотски и набью кому-нибудь морду. Все равно кому. Очень много морд, которые нужно набить.
Несколько секунд он тупо глядел в затылок Роджера, на потемневшие до серости, слипшиеся волосы. Потеет. Стало быть, боится, и это правильно. Хотя нет, почему правильно, ну устроят нам сафари со стрельбой, так что – мир перевернется? Всю жизнь, всю историю люди охотятся один на другого, давно пора бы привыкнуть. Эка невидаль – жертва. Ату ее! Бей, чтоб брызнуло! И вообще, смерть – нормальный физиологический процесс, а уж если помирать, так лучшего места и не найти. Не в комфорте же помирать, в комфорте обидно. Не этого, парень, надо бояться, не этого.
Чушь, подумал Шабан, напрягаясь. Бред. Думай, о чем думаешь! Ты машина, ты механизм, и это дает шанс. Ты дурной механизм.