Мысли и афоризмы. Генрих Гейне
в блеске своего первоначального величия, когда будет введено политическое равенство культов, так сказать, промышленная свобода для Бога.
Гренландцы, когда датские миссионеры попытались обратить их в христианство, задали им вопрос: водятся ли в христианском раю тюлени? Получив отрицательный ответ, они с огорчением заявили: в таком случае христианский рай не годится для гренландцев, которые, мол, не могут существовать без тюленей.
После громадных успехов естествознания чудеса прекращаются. Потому ли, что Господу Богу докучает подозрительность, с какой физики следят за его пальцами, или его не привлекает конкуренция с Боско [1], – но даже в последнее время, когда религии грозит столько опасностей, он не соблаговолил поддержать ее каким-нибудь потрясающим чудом.
Монотеизм – это минимум религии. Это столь малая доза, что ее уже невозможно уменьшить.
В теории современная религия разбита наголову, в идее она убита, но она еще продолжает жить механической жизнью, как муха, у которой отрезали голову и которая, как бы не замечая этого, все еще продолжает бойко кружиться и летать.
Эта паутинообразная берлинская диалектика неспособна даже кошку убить, не то что бога. На самом себе я испытал, как безопасны ее смертоносные удары; она только и делает, что убивает, а жертвы ее продолжают жить.
Да, признаюсь уж во всем, я вдруг ужасно испугался вечного огня. Стихотворения, хотя бы отдаленно заключавшие в себе колкости против Господа Бога, я с боязливым рвением предал огню. Лучше пусть горят стихи, чем стихотворец.
Бог простит мне глупости, которые я наговорил про него, как я моим противникам прощаю глупости, которые они писали против меня, хотя духовно они стояли настолько же ниже меня, насколько я стою ниже тебя, о Господи!
О ГЕРМАНИИ И НЕМЦАХ
То хорошо у нас, немцев, что никто еще не безумен настолько, чтобы не найти еще более сумасшедшего, который понимал бы его.
Французское безумие далеко еще не столь безумно, как немецкое, ибо в последнем, как сказал бы Полоний, есть система.
Немецкий язык в сущности богат, но в немецкой разговорной речи мы пользуемся только десятой долей этого богатства; таким образом, фактически мы бедны словом.
Немецкие и французские женщины. Немецкие печи согревают лучше, чем французские камины, но в последних приятнее то, что видишь пылающий огонь. Радостное зрелище, но за спиною мороз. Немецкая печь, как преданно и скромно ты греешь!
У англичан больше мнений, чем мыслей. У нас, немцев, наоборот, так много мыслей, что мы не успеваем даже составить себе мнение.
Наше лето только выкрашенная в зеленый цвет зима.
В Германии можно рассчитывать на сострадание и на слезные железы толпы, когда тебе в полемике хорошо намнут бока. Немцы похожи на старых баб, которые ни за что не упустят случая поглазеть на казнь, протискиваясь вперед, в ряды самых любопытных зрителей, а при виде осужденного и его страданий горько рыдают