Полное собрание сочинений. Том 32. Воскресение. Лев Толстой
устроила ему это место, и он до сих пор держался на нем и радовался этому.
– Что же, господа, собрались все? – сказал он, надевая pince-nez и глядя через него.
– Все, кажется, – сказал веселый купец.
– Вот поверим, – сказал судебный пристав и, достав из кармана лист, стал перекликать, глядя на вызываемых то через pince-nez, то сквозь него.
– Статский советник И. М. Никифоров.
– Я, – сказал представительный господин, знавший все судейские дела.
– Отставной полковник Иван Семенович Иванов.
– Здесь, – отозвался худой человек в отставном мундире.
– Купец 2-й гильдии Петр Баклашов.
– Есть, – сказал добродушный купец, улыбаясь во весь рот. – Готовы!
– Гвардии поручик князь Дмитрий Нехлюдов.
– Я, – отвечал Нехлюдов.
Судебный пристав особенно учтиво и приятно, глядя поверх pince-nez, поклонился, как будто выделяя его этим от других.
– Капитан Юрий Дмитриевич Данченко, купец Григорий Ефимович Кулешов, и т. д., и т. д.
Все, кроме двух, были в сборе.
– Теперь пожалуйте, господа, в залу, – приятным жестом указывая на дверь, сказал пристав.
Все тронулись и, пропуская друг друга в дверях, вышли в коридор и из коридора в залу заседания.
Зала суда была большая, длинная комната. Один конец ее был занят возвышением, к которому вели три ступеньки. На возвышении посередине стоял стол, покрытый зеленым сукном с более темной зеленой бахромой. Позади стола стояли три кресла с очень высокими дубовыми резными спинками, а за креслами висел в золотой раме яркий портрет во весь рост генерала в мундире и ленте, отставившего ногу и держащегося за саблю. В правом углу висел киот с образом Христа в терновом венке и стоял аналой, и в правой же стороне стояла конторка прокурора. С левой стороны, против конторки, был в глубине столик секретаря, а ближе к публике – точеная дубовая решетка и за нею еще не занятая скамья подсудимых. С правой стороны на возвышении стояли в два ряда стулья тоже с высокими спинками для присяжных, внизу столы для адвокатов. Всё это было в передней части залы, разделявшейся решеткой надвое. Задняя же часть вся занята была скамьями, которые, возвышаясь один ряд над другим, шли до задней стены. В задней части залы, на передних лавках, сидели четыре женщины, в роде фабричных или горничных, и двое мужчин, тоже из рабочих, очевидно подавленных величием убранства залы и потому робко перешептывавшихся между собой.
Скоро после присяжных судебный пристав односторонней походкой вышел на середину и громким голосом, которым он точно хотел испугать присутствующих, прокричал:
– Суд идет!
Все встали, и на возвышение залы вышли судьи: председательствующий с своими мускулами и прекрасными бакенбардами; потом мрачный член суда в золотых очках, который теперь был еще мрачнее оттого, что перед самым заседанием он встретил своего шурина, кандидата на судебные должности, который сообщил ему, что он был у сестры, и сестра объявила ему,