Шерлоки Холмсы в кроссовках. Валерий Гусев
проводил их взглядом и вскочил на подножку отходящего поезда, что-то коротко сказал женщине с букетом, и она, не удержавшись, помахала рукой вслед выезжавшему на шоссе мотоциклу. И Ратников, уловив это движение в зеркальце, кивнул ей в ответ. «Объект сдал – объект принял».
Вскоре они свернули с шоссе и медленно поехали лесной дорогой.
Глубокие колеи, полные чистой дождевой воды, низкие ветки деревьев, норовящие сдернуть с головы шлем, блестки росы на ажурной паутине, влажный грибной запах, ощутимый жар горячей от солнца сосновой коры. Все это для Костика ново и необычно. Он смотрел по сторонам, уклонялся от веток, качался на сиденье, когда мотоцикл плавно переваливался по ухабам, и даже забыл, что собирался сесть за руль.
Выехали из чащи леса, дорога пошла по его кромке, вдоль бескрайнего луга, который вдали опять кончался лесом. Колыхались под ветерком густые травы, гудели в воздухе шмели и пчелы, стоял густой запах цветов и меда.
Дорога стала круто забирать вверх. Выбежали навстречу стройные сосны с золотистыми стволами и мохнатыми зелеными верхушками, а меж ними резвились, как зайчата, крошечные пушистые елочки.
Ратников остановил мотоцикл, заглушил двигатель:
– Хмурый бор называется. Самое красивое место у нас.
Хмурый бор только зимой был хмурым. А летом приветливее и солнечнее места не сыскать.
Костик прошел меж деревьев, чувствуя, как пружинит под ногами хвойный ковер, остановился у большой, туго натянутой между землей и небом сосны, прислонился к звенящему стволу, чувствуя, как он дрожит под напором верхового ветра, шевелится, толкает в плечо. Запрокинул голову, а над ним высоко-высоко размашисто качались далекие кроны, гнали по синему небу белые, пронизанные солнцем облака, толстым сердитым шмелем упруго гудел в ветвях ветер…
И вдруг в этом прекрасном мире, где-то недалеко в лесу, дятлом простучала автоматная очередь.
– Оставайся здесь! – крикнул ему Ратников. – Заводи машину! Жди! – И бесшумно исчез в лесу.
«Ну, батя, – подумал Костик, – знал бы ты, где меня спрятал!» – И завел мотоцикл.
Андрей так же бесшумно возник, как и исчез.
– Садись за руль! Гони вдоль леса! – Это он уже кричал Костику в ухо, стоя сзади него на подножке. – Справа будет овражек, свернешь, а у ручья меня сбросишь.
Костик плавно, стараясь не заглушить двигатель, набрал скорость.
– Молодец! Врубай третью!
Сворачивая в овражек, Костик заложил такой вираж, что колесо коляски поднялось в воздух и снова ударилось о землю.
У ручья Ратников соскочил на ходу, успев бросить:
– Движок не глуши! – И длинными прыжками, расстегивая на бегу кобуру пистолета, стал взбегать по крутому песчаному откосу.
Костик сбавил обороты и на всякий случай достал из сумки свой пистолет, сунул его сзади за пояс.
На этот раз участкового долго не было. Вернулся он, тяжело дыша. Высыпал на сиденье горсть медных, с прозеленью гильз.
– Не успел. Удрали.
Достал из нагрудного кармана сплющенную пулю.
Костик