Спасти посольство. Данил Корецкий
что он мешает нормализации обстановки в Афганистане! Как мне было работать?!
Шаров пожал плечами:
– Не знаю. Я не дипломат. Но думаю, надо объективно информировать тех, кто сейчас реально принимает решения. И ставить вопрос об эва-куации.
– Да, тебе легко говорить. А потом, если что пойдет не так, кто окажется виноватым?
– Те, кто оставил Наджибуллу без помощи, – сказал Шаров. – И моджахеды. Кто же еще?
Погосов погрозил ему пальцем:
– Ты дурачка из себя не строй! Прекрасно сам знаешь, как ищут крайнего: «Кто ударил во все колокола? Погосов. А подать сюда Погосова!» Не так, что ли?
– Так, – вынужден был признать резидент.
– Вот то-то! – кивнул посол. – Паникёры никому не нужны. – Он опустил голову и продолжил, но уже как будто не для разведчика, а для себя: – Меня в лучшем случае отправят на пенсию.
Шаров понимал, что Погосов прав: в России любят искать крайнего. И всегда находят, даже если его и нет.
– Лучше быть живым пенсионером, чем мёртвым послом! Через месяц-два обстановка станет катастрофической и момент может быть упущен… Хекматияр любит заживо сдирать кожу со своих врагов, – Шаров криво ухмыльнулся. – А нас он вряд ли считает друзьями!
Погосов, молча и невидяще, будто Шаров был прозрачным, смотрел сквозь него на стену с потертой деревянной отделкой. Через несколько секунд, выйдя, наконец, из тяжёлой задумчивости, он медленно произнёс:
– Ты помнишь, как американцы пытались освободить своё посольство в Иране в восьмидесятом?
Шаров ограничился кивком. О том, что он находился в центре операции «Орлиный коготь», знал только ограниченный круг лиц. Очень ограниченный. И одно из таких лиц находилось совсем близко, здесь, в Кабуле.
– Чего они добились? – продолжил Погосов. – Огромный ущерб, погибшие, позор на весь мир!
Шаров с досадой глянул в сторону окна, с нажимом сказал:
– Я не предлагаю объявлять тревогу и проводить второй «Орлиный коготь»! Но, по крайней мере, надо дать шифротелеграмму об осложнении обстановки. Пусть думают, готовятся…
Погосов долго молчал. Резидент знал его перенятую у первого и единственного советского Президента привычку долго обдумывать ответ на сложный вопрос. Со стороны это напоминало зависание компьютера. Пауза затянулась.
– А по своей линии ты что передал? – наконец спросил Погосов.
– Объективную информацию со своим анализом, – сказал резидент.
– Хорошо, подготовь текст таким образом, чтобы наши позиции сильно не расходились. Только без панических настроений! Я все равно отредактирую!
Шаров обозначил стойку «смирно» и кивнул:
– Есть! Настроения в шифротелеграмме будут самые героические…
Погосов внимательно посмотрел на него: не издевается ли? Но лицо Шарова непроницаемо.
– Ты прекращай ерничать и зубоскалить. Обстановка к этому не располагает.
– Есть прекратить зубоскалить!
– И вообще, лучше бы вы