Панмедиа. COVID-19, люди и политика. Аркадий Недель
чумы пришла в Европу в XIV веке. Как считает МакНейлл, ее принесли монголы, сами подхватившие заразу на границе между Бирмой и китайской провинцией Юньнань. Один из вероятных путей ее европейской миграции – через генуэзский торговый порт Каффа на Черном море, произошло это по всей видимости в 1347 году. Когда хан Золотой Орды Джанибек, при котором золотоордынское владычество, после его победы над Чобанидами в Персии, достигло своего апогея, – Орда контролировала территории от Западной Сибири, современного Казахстана до Руси, – приказал зараженные чумой трупы катапультировать в осажденную им Каффу. Об этом поведал Габриеле де Мусси, нотариус из Пьяченцы, который вроде даже лично присутствовал при этом событии[24]. Такое вот биологическое оружие эпохи позднего Средневековья. Отплывавшие из Генуи корабли – флот стал важным экономическим фактором Республики благодаря крестовым походам, но уже к моменту захвата порта Джанибеком изрядно ослаб из-за долгой войны с Венецией – перенесли чуму на Сицилию. Оттуда болезнь быстро дошла до Египта, Сирии и Европы. Между 1348-1351 годами от чумы умерло 25 млн человек из 80 млн живших тогда европейцев. Вряд ли стоит сомневаться в апокалиптических настроениях, захвативших тогда всю Европу. Бог и церковь померкли, защита от страшной напасти от них не приходила, люди остались беспомощными.
Европеец оказался голым, с черневшим от болезни телом. Казалось, помощи можно было просить только у дьявола, и он ее оказывал, радикально меняя мировоззрение людей того времени. Становились популярными «чумные сочинения», например, книга Яна Черни «Сочинение о моровых болезнях…», где автор дает советы практического свойства. В живописи возникает жанр «Пляски смерти», на картинах часто изображаются скелеты, триумфально танцующие, как на картине Михаэля Вольгемута, шагающие по человеческим трупам или спокойно идущие по земле, облаченные в белые рубища, как у Бернта Нотке, отправляя в загробный мир грешника и праведника. Бояться ада больше было не нужно, он воцарился in terra – так, что сама христианская идея спасения выглядела дьявольской насмешкой.
Но нет худа без добра: Черная смерть оказалась жестоким, но действенным механизмом глобализации. Она подтолкнула средневековый статичный феодализм, выстроенный по вертикали, как готический собор, к распаду и новой – горизонтальной – сборке[25]. Кажется, что тогда сработал принцип «созидательного разрушения», сформулированный вначале Вернером Зомбартом в книге «Война и капитализм» (1913) и развитый австрийским экономистом Йозефом Шумпетером в «Капитализме, социализме и демократии» (1943). Шумпетер, вслед за Марксом, которого он нещадно критикует, исследуя капиталистическое производство, полагал, что только инновации, идущие от производителя и потребителей, и весь связанный с этим комплекс отношений, включая транспорт, налоги и рынки, могут менять старое на новое. Сегодня экономисты знают, что такие изменения могут происходить либо в силу внутренних, эндогенных, либо внешних, экзогенных факторов, или «большого скачка»,
В 1980-х годах ХХ века похожие процессы Скот Лэш и Джон Урри обнаружили в современных капиталистических обществах, которые, по их мнению, демонстрируют явную тенденцию к дезорганизации в том, что касается отношений между банками и государством, институциями и общественными классами с последующей перестройкой этих отношений по новым моделям. Авторы скептически относятся к идее организованного капитализма, озвученной Марксом и Энгельсом в «Манифесте Коммунистической партии» (1848), с фиксированными ролями у буржуазии и пролетариата, которые более не являются таковыми в эпоху мобильного капитализма. См.: