Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути. Виктор Дьяков
Ефросинья Васильевна: разбудить лежебоку-сноху, чтобы догадалась встать и помочь. А уж она бы ей работу нашла. Аня, конечно, просыпалась, но вставать не спешила, простодушно считая, что она здесь гостья, да и Федя, как бы пресекая возможность появления такого желания, обнимал ее, трогал… и она ощущая его руки, уже не обращала внимания ни на что другое. Молодожены поднимались строго к завтраку. Аня плохо ела однообразную деревенскую пищу, отдавая предпочтение, разве что свежим прямо с грядки овощам. Сказывалась привычка к разнообразным городским блюдам, что ее мать регулярно готовила из того, что приносила со своего вокзального буфета. Тем не менее, уже через неделю пребывания в деревне она почувствовала, что и бюстгальтер и юбка стали ей тесны. Как-то за обедом свекр, добрый, но затюканный властной женой, посетовал на плохой аппетит невестки. Аня отшутилась, что вообще ей пора на диету садится, а то фигуру теряет. На что свекровь, недобро зыркнув на ее «красноречивые» формы сказала:
– Тут, милая, не в еде дело, бабой становишься.
Аня зарделась и молча нехотя продолжала цедить вонючую похлебку из вяленой баранины, сетуя про себя: как это до нее самой не дошла причина тесноты ее прежней девичьей одежды.
Немая напряженность между снохой и свекровью привела к тому, что деревенскую часть «медового» месяца пришлось сократить. Сославшись на то, что Федору желательно быть на месте службы пораньше, они уехали, пробыв в Медвежьем чуть более недели. Уезжать тем более было необходимо, потому как Аня ни в какую не хотела идти мыться в общественную колхозную баню. Почти шесть лет живя в квартире с ванной, она весьма смутно помнила те далекие детские годы, когда они ходили с матерью в общественную городскую баню, и воспоминания те оказались весьма жуткие. Аня терпеть не могла раздеваться и ходить голой при посторонних. Совершенно не стесняясь Федора, она в то же время не переносила пристальных и оценивающих женских взглядов. В Медвежьем, правда, существовали и еще один способ мытья, кроме коллективного. В некоторых семьях мылись как в старину, прямо в избе, в русских печках. Печку протапливали, затем из нее вынимали всю золу, настилали чистую солому, лезли в нее и там парились и мылись. Даже одному человеку там было тесно, неудобно и стены в саже. Увы, в Медвежьем как и в большинстве окрестных деревень и сел совсем не было личных бань. Вроде бы какая проблема – лес кругом, почему бы не срубить каждой семье свою баньку? Но до революции лес весь принадлежал помещикам, после революции некоторые разбогатевшие мужики срубили себе бани. Но после коллективизации лес стал государственным, а те немногие личные бани при раскулачивании пожгли, или растащили по бревнышку, как ненужную трудовому крестьянству кулацкую утеху. Так и мылись по-прежнему в печках, а в 50-х колхоз построил общественную баню.
От печки Аня тоже отказалась наотрез, с ужасом предчувствуя перспективу залезть голой в этот закопченный полукруглый зев под неодобрительным взглядом свекрови. Как только приехали в город и переступили порог квартиры, Аня кинулась набирать воду в ванну, громогласно оповещая Анастасию