Фамильный оберег. Камень любви. Ирина Мельникова
вошли в палатку. Спартанская обстановка. Раскладушка. На ней подушка и спальник. В углу – ствол деревца с коротко обрубленными сучьями, на которых висела кое-какая одежда – штормовка, свитер, старые камуфляжные брюки в пятнах. Тут же стояли резиновые сапоги и глубокие калоши с толстыми шерстяными носками. Возле раскладушки – домотканый половичок. В центре – длинный стол, накрытый куском брезента. На нем – рулон полиэтилена, кучки керамики, какие-то железки, покрытые окалиной и ржавчиной, черные наконечники стрел, большая конторская книга и несколько толстых тетрадей с закрученными по углам клеенчатыми обложками. И среди этого нагромождения вещей – стеклянные баночки, в которых пламенели букетики жарков и синих водосборов, расцветившие мертвую натуру. Рядом со столом, в углу, один на другом – с десяток деревянных ящиков и картонных коробок, на стеллажах вдоль стен – тоже коробки, ящики, пластиковые контейнеры с надписями, сделанными черным маркером.
Снимая на ходу резиновые перчатки, Ольга Львовна подошла к столу. Окинула взглядом развалы на брезенте, перевела его на Татьяну.
– Здесь, в камералке, мы обрабатываем то, что подняли из раскопа. Считаем, сортируем, моем, оформляем паспорта, записываем, фотографируем, зарисовываем. Конечно, это касается значительных находок. Мелкий хлам, который не представляет исторической ценности, отправляем в мусор. Те, что достойны изучения, упаковываем и передаем в музей. Там их обработают дальше: часть отправят на реставрацию, а остальные занесут в компьютерную базу данных, присвоят учетные номера, словом, начнется вторая жизнь этих обломков.
– Ольга Львовна одна справляется с уймой работы! – Анатолий обнял ее за плечи. – Что бы я без вас делал?
– Пока справляюсь! И не льсти! – строго посмотрела на него камеральщица. – Я придумаю, как на тебе отыграться!
Она подтянула к себе одну из коробок, достала оттуда пакет из серой бумаги, в которые когда-то упаковывали сахар и крупы, раскрыла его и показала Татьяне керамического барашка.
– Вот, ребенок, видно, потерял, а мы через триста лет нашли. Забавный, правда?
Голос у Ольги Львовны потеплел, она ласково погладила игрушку пальцем.
– Смотрите, совсем не поврежден! Ни трещины, ни скола! Замечательно сделано, с любовью. Возможно, гончар слепил его для своего малыша. Теперь нам нужно понять, кем он был, русским или кыргызом. Для этого будем сравнивать похожие изделия, анализировать…
– Я вам сразу скажу: кыргызское изделие, – Анатолий взял в руки барашка. – Гляньте: характерные узоры по бокам, посадка головы. У кыргызов были свои отменные гончары. И производили не только посуду, но и игрушки.
– Тебе виднее, – сказала Ольга Львовна и, забрав у него барашка, вернула его в пакет. – Вот так ученые делают выводы, порой на одном артефакте. Остальное подгоняют под свою теорию.
– Обижаете, Ольга Львовна, – вспыхнул Анатолий.
– Не о тебе речь, – сухо заметила камеральщица. – Сам знаешь, о ком говорю…
– В семье не без урода, – пожал плечами