Фамильный оберег. Камень любви. Ирина Мельникова
вокруг головы были рассыпаны. Как попали в Сибирь – одному богу известно. Но представь, как это красиво и грустно одновременно. Кто-то ведь постарался, украсил последнее ложе своей любимой. Жены или невесты… Теперь не узнаешь кого! – Ольга Львовна неожиданно коснулась пальцем уха Татьяны, посмотрела пристально. – Гляжу, серьги у тебя замечательные! Очень старые! Фамильные?
– Да, перешли ко мне по наследству. Говорят, принадлежали кыргызской княжне.
– Княжне? Кыргызской? Надо же! То-то я смотрю – стилистика знакомая! – Ольга Львовна покачала головой и отняла руку. – Красивые, но почистить немного надо. Не возражаешь?
– Нет, конечно! – смутилась Татьяна. – Если вам не трудно!
– Не трудно. Как-нибудь выберу время. – Ольга Львовна задумалась, затем с грустью в голосе произнесла: – Кто-то же создал такую красоту! Мы находили похожие в захоронениях десятого-двенадцатого веков, но из бронзы и примитивнее.
– И золото находили?
– Здесь редко, а вот в Туве и на Алтае – частенько. Там золотые находки – вполне обыденное дело. Под Фирсовом как-то много золота раскопали. Ох, есть в этом нечто романтическое, с лихорадочной отдушиной – очищаешь костяк, а под ним вдруг – золотинка. Блеснет, а у тебя сердце екнет и забьется, как птичка. Смотришь, а это бусинка, а рядом пронизка зеленоватая – детали украшения. Только бусинка на деле совсем не золотая. Завернули ее в золотую фольгу, вот получилась вроде драгоценности. Правда, на Алтае встречали и настоящие драгоценные изделия, отлитые из чистого золота.
Камеральщица помолчала, взгляд ее стал задумчивым, устремленным вдаль, а может быть, в прошлое. Там она была молодой и здоровой, а здесь остались только воспоминания, слегка приправленные грустью о том, что ушло безвозвратно.
– Женщины во все века любили украшения, – Ольга Львовна заговорила снова, и легкий вздох, предваривший рассказ, подтвердил догадки Татьяны. – Лет пять назад в разных могильниках отыскали мы почти одинаковые серьги в виде колец. Сейчас такие «конго» называются. Причем одни принадлежали мужчине. Брутальные древние мужики тоже носили одну или две серьги. Но были они чем-то вроде боевого оберега. Кольца у них массивнее, чем у женских, и дужка толще, миллиметра два-три.
Ольга Львовна покосилась на Татьяну, усмехнулась:
– Тяжелые были серьги, и мочку оттягивали, должно быть, до плеча! Находили и другие украшения – более сложные, составные. Мастерицы нанизывали на тонкую тесемку мелкие бусинки, колечки, трубочки-пронизки. Такие серьги крепились в верхней части уха и спускались к мочке по ушной раковине, где тоже закреплялись. Красотища – небывалая! Детали обработаны тонко, точно, линии узора – мягкие. Не поверишь, что красоте такой три тысячи лет с гаком. Как-то я расчищала верблюжьей кисточкой кости ног и вижу вдруг – золотая бусинка. И не одна, а несколько, рассыпались возле щиколотки. Все, что осталось от ножного браслета.
Громкие удары по рельсу заставили ее замолчать.
– Иди переоденься, да ступай на ужин, – Ольга Львовна