Осколки лондонского неба. Автобиографический роман. Валери Званадская
то ли я устала от неустроенности и непостоянства, но моё сердце тянется к чему-то устойчивому и надёжному. Я не говорю сейчас, что я тебя люблю. Это слишком серьёзное чувство, чтобы говорить о нем, до конца не разобравшись в себе. Возможно, когда-нибудь я скажу тебе об этом. Но пока я знаю только одно – ты нужен мне. Не хочу обманывать ни тебя, ни себя, не хочу обещать, что буду в затворничестве ожидать твоего приезда. Просто в жизни иногда случаются совсем непредвиденные ситуации. Хотя, ты знаешь, если я уже кому-то отдала свое сердце, я пойду ради этого человека на все, вплоть до самопожертвования. Поэтому… просто верь в меня!»
Лерка все ещё сомневалась. Сомневалась в себе, опасаясь отпустить бушевавшие внутри чувства и эмоции на свободу. В прошлый раз это закончилось для неё плачевно, она до сих пор боялась снова ощутить тот внутренний холод и всепоглощающую боль, которую она испытала августовским вечером. И одновременно ей до отчаяния хотелось снова быть кому-то нужной, по-настоящему…
Сомневалась в Артёме, до сих пор не понимая причин, по которым он решил возобновить общение с ней, несмотря на то, что теперь они общались гораздо чаще, чем до его отъезда, и с каждым разом в его голосе все больше звучала нежность и забота. Он прислал ей свои фотографии из Лондона с нежной подписью «Целую тебя, малыш!». Он звонил ей по междугородней связи, и она долго сидела в обнимку с телефонной трубкой на полу длинного коридора своей квартиры, и все сорок минут разговора в ее душе пело абсолютное счастье. Но она до сих пор не могла поверить, что все это происходит с ней, и это не сон.
«07.03.2000. Канун праздника. На улице снова настоящая зима, замело все дороги, ветер бьёт в лицо, пронизывая насквозь… А в сердце у меня тоже пока зима. Боюсь пускать туда весеннее тепло, боюсь, что вдруг налетит ледяной ветер, и погибнут первые весенние цветы, расцветшие в моей душе после долгих холодов. Я всё ещё не знаю, что я для тебя значу. Я так боюсь утратить вновь обретённую хрупкую веру в любовь! Но в то же время я, вопреки настойчивому голосу разума, ложусь и просыпаюсь с мыслью о тебе, с именем твоим на устах… Наверное, это глупо. Да, это глупо – думать о тебе в то время, когда я, возможно, не занимаю никакого места в твоей жизни. Но я не спешу убивать надежду, она все-таки не даёт мне сложить крылья и камнем упасть с высоты. Я просто верю и просто жду…»
Валери незримо появилась рядом с Леркой. Большое окно комнаты было чуть приоткрыто, несмотря на холод за окном, и ветер чуть заметно шевелил белые тонкие занавески. Внутри, как обычно, горел только свет от настольной лампы, Лерка не любила яркого освещения. Она склонилась над тетрадью, лежащей на письменном столе, и пыталась снова навести порядок в своих мыслях. Строчка за строчкой ложились красивым академическим почерком на белые разлинованные листы слова, адресованные Артёму.
Валери была рядом.
– Моя хорошая, я знаю, как тебе хочется любить… И мы всегда боимся – боимся сказать лишнее, боимся быть отвергнутыми… Что нас не услышат, не оценят и, возможно, поднимут на смех. Самое сложное в отношениях – это неизвестность и непонимание.