Дитя пустоши. Трилогия. Татьяна Осипова
этого места, а потом двери распахнулись. На пороге стояли четверо из охраны градоначальника. Тот, что с бородой, сообщил, что губернатор ждёт всех для беседы. На вопрос, что с Арией и Сиру, охранники ничего не ответили, а лишь криво усмехнулись, заставляя поверить в самый худший сценарий.
– Вы не должны делать этого, – сказала Эльза.
– Не должны делать что? – спросил тот, что стоял рядом с бородачом, невысокий парень со светлыми волосами. – Думаете, вам решать, как поступать правильно? Вы здесь не гости, а пленники, так как представляете угрозу для общины.
– Не нам решать, но прежде, чем совершить непоправимый поступок, губернатор должен был…
– Губернатор никому и ничего не должен! – грубо оборвал Петра бородач. – Следуйте за нами!
Эльза взяла сына за руку, Макс не стал сопротивляться, как сделал бы раньше, он подозвал Пугало, пока один из парней, зацокав языком, поманил собаку к себе. Пугало зарычал, тогда мужчина, быстрым движением набросив ему на шею петлю, привязывал другой конец веревки к перилам лестничного проема, и загоготал, довольный собой.
– Собака останется здесь!
– Нет! Собака пойдёт с нами! – выкрикнул Макс.
– Заткнись, щенок! – насмешливо бросил ему светловолосый. – Иначе я пристрелю пса.
На глазах Макса навернулись слезы, в горле всё пересохло, но он сдержался, чтобы не кинуться на охранников, понимая, что только сделает хуже.
Они следовали за бородачом, который не спеша поднимался по ступеням. Ступени скрипели, а Пугало завыл. Макс обернулся и приказал ему вести себя тише, хотя единственным желанием было отдать команду «фас».
– Так-то лучше! – усмехнулся бородач, а тот, что шёл позади Макса, со шрамом на щеке, добавил, что надо было сразу приструнить собаку, а не налетать с безумными глазами, вопя о какой-то справедливости.
Макс промолчал, сжав кулаки, если бы он был один, то придумал бы, как сбежать отсюда и сжечь этот проклятый город ко всем чертям. Сейчас же, когда рядом мама, он должен был думать и об её безопасности.
***
Я открыла глаза, понимая, что боль вернулась, она разговаривала голосом матери, укоряла меня и твердила, что людям нельзя было доверять. Отбросив дурные мысли, я попыталась найти Сиру, понимая, что прикована к стене и на моих руках железные браслеты и цепь. Я позвала его тихо, услышала в ответ стон. Парень сидел в дальнем углу, прикованный цепью, как и я, только на его шее вдобавок находился ошейник, словно он был псом или зверем в цирке для людей. Человек бы заплакал, но мы не умеем делать этого, и тогда я завыла, как и положено дикой твари, пытаясь вырвать цепи из каменной кладки. У меня ничего не вышло, а Сиру, повзрослевший, возмужавший, теперь был бессилен что-либо сделать. Люди обездвижили его, избили, и теперь он истекал кровью, не имея сил что-то ответить.
– Сиру, – прошептала я. – Ты должен быть сильным! Ты нужен мне, всем нам.
– Прости, – услышала я в ответ, и больше ни слова.
О чём