Стихотворения. Николай Некрасов
партнеров, промежутки, в которые чувства достигают наивысшего напряжения и силы. Все это было хорошо освоено лирической поэзией. Но то, что происходит между этими моментами, любовная лирика игнорировала. Но разве любовь проявляется только в этом? Разве не живет она и в то время, когда любящие совместно обедают или ходят в магазин? Можно ответить, что это всего лишь совместный быт. Но у Некрасова этот совместный быт становится тоже выражением любви, тоже пронизан любовью. Таким «бытом» наполнено стихотворение «Слезы и нервы». Оно как будто задумано как своего рода сатира на оставившую (или оставленную) возлюбленную, но перечисление бытовых эпизодов, сцен, призванных унизить любовь («кто ей теперь флакон подносит», «кто молча достает рубли» и т. д.), становится описанием любви и признанием в ней. Теперь в любовную поэзию попадают такие события, которые раньше были бы просто забыты: она неудачно пошутила («Так это шутка? Милая моя…»), она рассердилась на какую-то неудачно сказанную поэтом фразу («Если, мучимый страстью мятежной…»), между влюбленными вспыхнула мимолетная ссора («Мы с тобой бестолковые люди…»). Но эти «мелочи» – тоже часть любви. Ее совершенно заново открывает Некрасов. Сами стихи приобретают качество особенной непосредственности, выглядят написанными «по горячим следам», когда мимолетная обида или разочарование, или подозрение еще не рассеялись, не «остыли». Кажется, что, если бы поэт немного подождал, то уже через день ему и в голову не пришло бы вспоминать подобную незначительную неприятность. Изменяется и сам язык любовной поэзии. До Некрасова обращаться к возлюбленной можно было «мой ангел», «гений чистой красоты», «чистейшей прелести чистейший образец». Теперь – «мы с тобой бестолковые люди». Любовь говорит и на языке высокой поэзии (редко), и на языке житейской прозы (намного чаще), и Некрасов – тот поэт, который и современному читателю об этом напоминает.
То же внимание к прозе жизни и готовность видеть в ней подлинную поэзию сделали из Некрасова замечательного «пейзажиста», великого певца русской природы, предстающей перед ним в милом, «домашнем» обличье. В романтической поэзии читатель чувствует себя на экскурсии, в пейзажах Некрасова – дома. Недаром один из лучших пейзажей некрасовских (в поэме «Тишина») увиден глазами лирического героя, возвращающегося из Италии:
…Ямщик свистит
И выезжает на приволье
Лугов… родной, любимый вид!
Там зелень ярче изумруда,
Нежнее шелковых ковров,
И, как серебряные блюда,
На ровной скатерти лугов
Стоят озера… Ночью темной
Мы миновали луг поемный,
И вот уж едем целый день
Между зелеными стенами
Густых берез. Люблю их тень
И путь, усыпанный листами!
Секрет Некрасова в способности увидеть пейзаж как одновременно реальный, до боли узнаваемый, и одновременно сказочный, как будто пронизанный поэзией и чудом. Так в финальной главке поэмы «Мороз, Красный нос»:
Ни