Любовь – игра, в которой всё серьёзно. Валерий Столыпин
мама была в свежей причёске, одетая в яркое театральное платье и блестела свежим маникюром кислотного цвета.
– Семён, душечка, накрой нам в зале. Мария Леонтьевна, – представилась манерная дородная дама с тремя подбородками и сунула Егору длань с пальцами-сосисками, требуя этикетного поцелуя.
– Не томи гостей, Машенька, зови, я живо справлюсь. Что вы там принесли? Ага, балычок из сёмужки, икорочка, окорочёк… а хлеб… Жанночка, как ты могла забыть – мама не может есть без хлеба.
– Вадичка, котичка, сбегай, пока мы тут знакомимся, купи батон. Ещё чего-нибудь нужно? Да, туфельки мои протри влажной салфеткой. Запылились. Знакомься, пап, Егор Иванович, отец Вадима, пришёл сватать вашу очаровательную доченьку.
– Как же так, как же так, – запричитала маменька, – молодая она совсем, кто же за нашей ягодкой приглядывать будет? Готовить-то умеете? Жанночке без горячего никак нельзя, у неё гастрит.
– Мама! У нас рядом с домом кулинария. И живём мы недалеко от вас. Папа, если что, придёт и сготовит.
– Папа, – удивился Егор, но посмотрел на маникюр хозяйки и всё понял.
Семён Леонидович был радушен и словоохотлив. Через час Егор знал всю его биографию, через два – про домочадцев, соседей, сослуживцев и дальних родственников.
Будущий сват ловко ухаживал за женой и гостями без отрыва от повествования. Женщины сидели с прямыми спинами в позах манекенщиц, отхлёбывая из огромных бокалов на тонких ножках красное вино, кокетливо строя гостю глазки.
– Закусывайте, Егор Иванович, не стесняйтесь. Что можете сказать про мою девочку, правда, она душечка?
– Не разглядел покудова. Так-то она сочная, румяная, но супружеские способности пока не проявила. Мы ведь с Вадиком холостякуем, нам хозяйка надобна.
– Сёмочка, подавай горячее. Не для того мама ягодку растила, чтобы в домработницах у чужих людей прозябать. Её ждёт карьера певицы.
Семён Леонидович засуетился.
– Ты бы помогла отцу, Жанночка, – намекнул Вадим.
– Я же одета в вечернее, ты что, ослеп. Иди и помоги!
Невеста так искренне возмутилась, что жениху стало стыдно: женщины были одеты как мотыльки – дунь и пыльца, украшающая крылышки, осыплется.
Егор с укоризной посмотрел на сына, но сделал вид, что ничего не произошло. Он не привык пасовать перед трудностями, – был бы лес, а соловьи прилетят. Воспитаю как-нибудь. Что делать, если мой отпрыск – дурень.
Одно Егор знал твёрдо – жить, как родители невесты, он не сможет, потому начал обмозговывать сценарий дрессировки снохи.
С Вадиком он несколько раз разговаривал, основательно объясняя, в чём секрет семейного счастья, но сына захлестнула волна эйфории: он купался в эмоциях страсти, не замечая ничего, кроме соприкосновения тел.
Блаженное опьянение туманило мальчишке голову. От свалившегося на него счастья не было спасения: так обычно ведут себя токующие глухари, когда инстинкт размножения становится для них важнее самой жизни.
Рассчитывать