Обережник. Павел Мамонтов
справиться с дрожью. Голоса вокруг он слышал словно сквозь вату. Вдруг рядом задолбил кто-то кресалом, затрещали факелы, и свет от них озарил поле боя. Совсем близко валялся убитый разбойник. То, во что превратилось его лицо после удара дубиной Вакулы, чуть не вызвало рвоту у Молодцова. Спазм скрутил желудок, Данила отвернулся. Его ласково тронули за плечо:
– Данила, ты как?
Жёлудь. В одной руке факел, другая замотана окровавленной тряпкой.
– Нормально, как другие?
– Не очень.
– Помоги, пожалуйста.
Оперевшись, Данила поднялся на ослабевших ногах. Тут же увидел, как Вакула, держа дубину одной рукой, обрушил её на голову разбойника. Того самого, которому Данила вогнал нож в шейку бедра. Никаких угрызений совести или рвотных позывов Молодцов не испытал, потому что увидел, как на другой телеге лежит Житко с окровавленной грудью, а рядом – ещё один деревенский, убитый. Вокруг старосты крутились его ближние. Вдруг ещё живой? Данила поспешил к нему, Жёлудь за ним.
Житко был жив, но всякому было понятно, что ненадолго. На губах у него пузырилась кровь, из раны на груди раздавался свист.
– Жёлудь, Душан, нагнитесь ко мне. – Старик с трудом протянул руку. Жёлудь выполнил просьбу, староста прохрипел: – Главное, береги род!
И что-то зашептал на ухо своему родичу. Меньше чем через минуту Жёлудь с окровавленной щекой поднялся. Его дядя, который ему был вместо отца, умер. Жёлудь посмотрел на Данилу полными слёз глазами, прошептал:
– Пойдём, надо Вакуле стрелу из плеча вытащить.
Молодцов, с трудом осознавая происходившее, смотрел на трупы старика и ещё одного деревенского парня. Люди, которые ему были больше чем друзья, которые спасли его, теперь мертвы, убиты. Из шока его вывел дробный стук. В свете факелов вдруг показалась грозно храпящая морда лошади, всадник в броне трубным голосом велел:
– А ну, что здесь произошло, рассказывайте?
– Не очень-то ты рад гостям, Радогаст. – На освещённое место вышел Вакула.
– Вакула, ты?! – воскликнул воин в посебреном панцире и остроконечном шлеме. – А остальные, что с тобой, из твоей деревни?
– Из моей, к посаднику мы ехали. Да вот видишь, как на твоей земле нас встретили.
– Вижу, воронья сыть, Шишкоеда работа. У-у-у, выкормыш дохлой козы! Говорил я сотнику: надо эту тварь давно было изловить. Отрок! – гаркнул воин, и к нему подъехал молодой парень в круглом открытом шлеме и броне попроще. – Скачи в город, пускай сюда приведут собачек. И десяток Бурого пускай возьмут. Ничё, Вакула, мы за твою кровь спросим, и хорошо спросим. Слово даю.
Отрок ускакал, а кузнец вежливо склонил голову:
– Верю, Радогаст. Только нам теперь помощь нужна. Раненые у нас есть.
– Помогут вам. Вижу, и тебя самого стрела задела, я её сам выну. Знаешь же: я в этом мастак. – Воин и двое его подручных спрыгнули с коней. – О! Да я вижу: проредили вы ватажку Шишкоеда.
– Они бы нас самих проредили, если бы не воин среди