Полина Сергеевна. Наталья Нестерова
Сенька.
– А чего ты ждал? – взорвался Олег Арсеньевич. – Что будешь воровать, бражничать, первую попавшуюся подзаборную шлюху приведешь к нам в дом…
– Папа, не смей так говорить про Юсю! – вскочил Сенька.
– Я не смей? Щенок!
Взбешенные, они стояли друг против друга, сжимали кулаки, точно готовы были пустить их в ход.
– Немедленно прекратите! Оба! – воскликнула Полина Сергеевна. – Вы сошли с ума! Сядьте и успокойтесь!
Она воскликнула с нужной интонацией тревоги, страха и негодования, проговорила нужные слова, хотя ее не покидало ощущение раздвоенности. Она как будто пребывала в состоянии клинической смерти, при которой душа вылетает из тела и наблюдает за происходящим со стороны.
– Или ты выбросишь блажь из головы, – ткнул Олег Арсеньевич в сына пальцем, – или убирайся на все четыре стороны! Жених сопливый!
– Я выбираю четыре стороны.
– Пошел вон! – заорал отец.
– Пошел так пошел, – ответил сын.
Когда за Сенькой закрылась дверь, Полина Сергеевна попеняла мужу:
– Так нельзя, Олег!
– А как нужно?
– Не знаю. Но мы не должны выгонять сына, когда ему тяжело…
– Тяжело!!! Ты видела эту физиономию? Ему тяжело? Да он плевал на нас, у него теперь вместо мозгов мошонка работает, член свербит. У всех свербело и свербит, но не каждый позволяет себя использовать, как последнюю тряпку. Он что, один такой весь из себя, у кого женилка выросла? Рохля, тютя, олух, слабак…
Олег Арсеньевич разошелся: клеймил сына, обзывал последними словами, – остановился, только когда увидел, что жене плохо.
– Не в коня корм, – проговорил, сбавляя пыл, Олег Арсеньевич. – Полинька, что с тобой?
Тело-оболочка, оставшееся на земле, оказывается, умело страдать физически. Каждое слово, гневная и жестокая характеристика сына ранила сердце Полины Сергеевны, превращая его в кровавое месиво. «Не в коня корм» – значило для Полины верх жестокости и несправедливости.
Она была лучшей студенткой на курсе, имела полное право продолжить обучение в аспирантуре, защитить кандидатскую диссертацию, сделать научную карьеру. Но на вступительных экзаменах в аспирантуру ее завалили – цинично, подло и оскорбительно. Высвобождали место дочке одного из проректоров. Научный руководитель, не разобравшись, сказал тогда Полине презрительно: «Не в коня корм!» Потом, правда, узнав интригу, он сменил гнев на милость, устроил Полю в отдел референтуры большой академии, уговаривал поступать в заочную аспирантуру. Но полученная пощечина навсегда отбила у Полины желание заниматься наукой, она вышла замуж, родила Сеньку. Когда слышала «Не в коня корм», внутренне съеживалась, потому что кого-то, возможно совсем невинного, били по самому больному.
– Полинька, родная, тебе плохо? Ты бледная, совсем зеленая. Сердце? Валидол? «Скорую»? – суетился перепуганный Олег Арсеньевич.
– Ничего не нужно. Просто полежу немного тут, на диване. Принеси мне плед и подушку, пожалуйста.
Она