Чехов и евреи по дневникам, переписке и воспоминаниям современников. Марк Уральский
и радушие не привилось в их среде. Занятые коммерческими делами, дома они появляются только к обеду, вечера же проводят в клубах и своих кофейнях, ведя там бесконечные деловые разговоры или играя в карты. В семейной жизни наблюдается мужской деспотизм. При отсутствии хозяина дома женщины не смеют принимать гостей и из боязни, что кто-либо из знакомых зайдет «на огонек», закрывают оконные ставни и двери. Правда, им дозволено изредка посещать публичные собрание, летние гуляния в городском саду, а зимой по Большой улице, однако, далеко от мужчин. Такой образ жизни самого богатого, самого влиятельного городского сословия отражается на всей городской жизни. Когда мужья на работе, а женщины сидят дома взаперти, улицы города кажутся безлюдными и скучными.
По большей части греки смуглы, черты лица несколько продолговаты, правильны и красивы. Телосложение стройное, но не рослое и несильное. Красота и свежесть женщин скоро проходящая. Под влиянием замкнутого образа жизни они скоро перезревают, лица вянут, тело грубеет и к старости становится отвратительно-безобразным, не оставляя и следа прежнего благообразия [Гаврюшкин].
При крещении Антона в русском православном соборе его крестной матерью была восприемниками были греки. В дальнейшем, судя по фамилиям адресатов переписки, греки не входили в число знакомых Чехова, с которыми он поддерживал разного рода отношения. Исключение составляет доктор медицины Павел Федорович Иорданов, о котором речь пойдет ниже.
Несомненно, Антон Чехов, как и вся его семья, постоянно пересекались с согражданами греческого происхождения, имели соучеников, хороших знакомых и даже дальнего родственника из этой среды. Об этом, в частности, свидетельствуют письма старшего брата писателя Александра Павловича Чехова [ПАПЧ]. Более того, когда:
Павел Егорович перешел в греческий монастырь, который, желая расширить приход, начал вести службы на русском языке, ‹…› <он> взял в хор троих старших сыновей. Позже Александр вспоминал: «Доктор, лечивший у нас в семье, восставал против такого раннего насилования моей детской груди и голосовых средств». Пение в церковном хоре превратилось в пытку, растянувшуюся на долгие годы. Особенно тяжко было в Пасху, когда мальчиков из теплых постелей выгоняли чуть свет к заутрене. Потом они выстаивали по две-три нескончаемые службы, а накануне долго репетировали в лавке, то и дело получая от хормейстера оплеухи. ‹…› прихожане умилялись, глядя, как Александр, Коля и Антон, коленопреклоненные на стылом каменном полу, поют трехчасовой тропарь «Разбойника благоразумного». Но мальчикам было не до благолепия. Антон вспоминал, что они чувствовали себя «маленькими каторжниками» и, стоя на коленях, беспокоились о том, как бы публика не увидела их дырявые подошвы [РЕЙФ. С. 34, 35].
При всем этом, однако, впав в нужду, никакой финансовой поддержки от богатых таганрогских греков Павел Егорович Чехов не получил[43], да и Антону не к ним за вспоможением обращаться советовал, а к своему
В 1876 г. Павел Чехов полностью разорился. Непосредственным поводом для разорения послужила постройка собственного небольшого каменного дома, которая по вине недобросовестного подрядчика обошлась очень дорого. От долговой ямы он бежал в Москву, где полтора года бедствовал и лишь в 1877 г. поступил на постоянную службу конторщиком к купцу И.Е. Гаврилову, у которого проработал тринадцать с половиной лет. В Таганроге вся тяжесть борьбы за выживание семьи легла на плечи Антона. С 1892 г. П.Е. Чехов жил в Мелиховском имении А.П. Чехова, где присматривал за хозяйством, ухаживал за садом, вел дневник, прочитывал все газеты и давал потом справки А.П. Чехову о любых статьях. Умер в 1898 г. после неудачной операции в Москве, где и похоронен на Новодевичьем кладбище.