Она засунула сердце в куклу. Евгения Ивановна Хамуляк
бывает таким мрачным, за окном порой бывают рассветы и закаты, за которыми он любит наблюдать. Она ласково провела по его лицу рукой и грустно вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
С тяжелым вдохом она открывала следующую дверь. Там была старинная железная кровать с пирамидой подушек в кружевах, которых сейчас уже не вяжут. Другой мебели не было. На кровати сидели два старика. Увидев их, наша хозяйка бросилась им в ноги, громко-громко зарыдала и, всхлипывая, стала что-то шептать. Бабушка тоже плакала, а дедушка, закрыв глаза, нежно гладил нашу хозяйку по голове. Они сидели так долго-долго, потом стали нежно обниматься. Молодая женщина поднялась и села рядом с ними на кровать, положив голову на плечо старой, которая, в свою очередь, осторожно и ласково стала расправлять растрепанные волосы и вытирала намокшее от слез лицо.
Эти картинки и сейчас стоят у меня перед глазами. Наверное, в этом доме было бы легче встретить страшных монстров и каких-то отвратительных чудовищ, чем увидеть то, от чего твое сердце разрывается на части.
Все знали, что и здесь наступит время расставания. И старики осторожно снимали с себя ее руки и отстранялись от объятий, которые не переставала искать наша хозяйка. Наконец она начала сильно плакать, не готовая уходить из этой комнаты. Но старики, преодолевая себя, нежно и крепко отстраняли ее, подталкивая к двери, пока она, заливаясь слезами, не оказалась в том странном коридоре с захлопнутой перед собой дверью.
Она долго сидела, не в силах даже встать, с красным от слез лицом и вздетыми к потолку глазами, с мольбой о силах. Наконец женщина взяла себя в руки и поднялась. Пришлось взяться за ручку еще одной двери, не зная или зная, что ждет ее за ней.
Эта была самая темная комната, и в ней не было окон, лишь книги, разбросанные вдоль стен, много книг. На полу сидел человек с седыми волосами, и мне показалось, что, среди прочих персонажей, он мне знаком. Яркий свет привлек внимание мужчины, и он поднял лицо. Это оказался тот самый коллекционер ценностей из лавки старины.
Она упала от неожиданности и пронзительной боли, я почувствовала, как в этот момент разбилось ее сердце, словно это мое картонное сердце перестало биться и сжалось в комок.
Женщина упала и заплакала, даже не в силах двинуться к этому странному человеку среди разбросанных книг. Лишь только белые руки потянулись к нему, призывая его. Но он сидел молчаливый и грустный, и крупные слезы падали с его почти бесцветных глаз. Он не хотел ни приближаться, ни двигаться к ней. Он не хотел ничего. Лишь слезы выдавали бушующие в нем чувства.
Мы с Мишей видели, как наша хозяйка стала таять на глазах, словно тот белый туман, более не выдерживая испытаний этого коридора, этих комнат и этого дома. Ее безжизненная фигура с распростертыми вперед руками стала растворяться и становиться все тоньше. В этот момент Миша разжал свою лапу и выпустил мою тряпичную руку.
Я глубоко вздохнула и поняла, что, возможно, именно сейчас, во сне, где я чувствую себя полноправной хозяйкой,