Адресованное послание. Сергей Жулей
вижу, за что зацепиться. Пока не вижу… Хорошо, ты машину водишь? Я имею в виду грузовую.
– Почти любую.
– Шестьдесят шестой?
– С закрытыми глазами.
– Поможешь утром? Нужно сделать ходку на аэродром.
– Во сколько?
– В семь.
– Не рассветёт ещё толком. Как «Ан» садиться будет? Там же поляна наверняка неровная.
– Самолёт уже здесь.
– Так вторник же – завтра, или я что-то путаю?
– Он последний раз не улетал.
– Что-то не так?
– Зона сжимается. Не знаем, когда и почему процесс запустился. Заметили полтора месяца назад. Динамика сжатия быстро прогрессирует. До какой площади зона может уменьшиться – не ясно; в пределе – до точки.
– А может, этих зон несколько?
Капитан усмехнулся:
– Быстро соображаешь. Есть предположение, что какое-то количество подобных или принципиально других точек-зон находится сейчас в неактивированном виде. Как их активировать – это одна задача; а что оттуда полезет – другая. Ладно, это пока неактуальная тема. В общем, оставаться опасно.
– У сжатия есть же какая-то причина?
– Наиболее перспективным сегодня считается направление «Шагреневая кожа». По аналогии с романом. Читал?
– Да.
– Ну вот, есть версия, что на процесс сжатия как-то влияют отношения людей внутри зоны. Вроде как дали им второй шанс, а принципиальных изменений нет. Но всё очень зыбко… Делали замеры структуры поля – ничего. Фауна, флора – вообще зону не замечают.
– Нет сознания?
– Возможно. И границы зоны сейчас всё более чётко очерчиваются: почти без перехода. Ладно, давай!.. И плащ возьми: к утру дождь может быть.
Капитан положил в папку лист бумаги с почеркушками, которые делал при разговоре с Даном, и протянул руку. Даниил снял с вешалки у входа плащ и вышел.
Баба Дуся сидела на лавке и разглядывала фотографии в альбоме с серой картонной обложкой. Ещё два альбома лежали слева от неё, на чисто протёртом кухонном столе.
Дан разулся, прошёл к столу и сел напротив. Женщина, не поднимая головы, гладила рукой чёрно-белые фотографии и чуть заметно улыбалась. Наконец она развернула альбом на сто восемьдесят градусов и придвинула к Дану.
– Узнаёшь?
На снимке были двое: женщина в форме медицинской сестры и молодой, болезненного вида парень в сером халате.
– Это, должно быть, вы с кем-то из больных.
– Это же Федя! Я медсестрой работала. Его под вечер привезли, всего израненного. Не верили, что выживет. Выжил. Я за ним ухаживала. Так и познакомились. Ночи в госпитале длинные, много чего рассказать можно, того, чего днём не расскажешь… Сидели сегодня, вспоминали… Всё наше лучшее уже прошло… Так что мы с Федей остаёмся… Ужинать будешь?
– Я, баба Дуся, зашёл сказать, что ночевать сегодня не приду. Чтоб не волновались.
Женщина согласно покивала головой.
– У неё, Даня, только вид независимый. Внешнее это. Скорлупа.