Дикая вода. Станислав Вторушин
словно булочка, горничная в белом накрахмаленном фартуке подает утром в постель горячий шоколад и остуженное кипяченое молоко. При чем тут дворняжка? А вот надо же, увидит во сне добрые, преданные собачьи глаза и уже лежит, затаившись, до самого утра, боясь разбудить своим дыханием Надю, чтобы она не вспугнула нахлынувшее видение.
Утром Фил стал подолгу сидеть за столом, уставившись в одну точку, или подходить к окну и, сложив на груди руки, молчаливо смотреть в сад, где с непросохших от дождя веток свешивались тяжелые прозрачные капли, а мокрые листья блестели, словно их натерли воском. Чуткая к настроениям мужа Надя, глядя на него, однажды сказала:
– А не скатать ли нам в Россию?
Фил только покачал головой, потому что знает: в нынешней России делать нечего. За последние годы через Европу в Америку волна за волной перекочевали тысячи и тысячи русских. Не пьяницы и лодыри, а ученые с мировыми именами, доктора и честолюбивые кандидаты наук, стоящие на пороге крупнейших открытий или сделавшие эти открытия, но не нашедшие им применения у себя на родине. Америка разбухла от научных идей и суперсовременных конструкторских решений, привезенных русскими. Когда Фил видит этих измученных, не нужных своей стране и потому рвущихся на Дикий Запад людей на вокзалах и в аэропортах, он торопливо проходит мимо, стараясь не встречаться с ними глазами.
Филу не было жалко ни России, ни, тем более, русских. Все, что произошло со страной, они сделали сами своими руками. Но когда несколько дней назад ему позвонил из Москвы Борис Шемберас и попросил прилететь в Россию на важное совещание нефтяной компании, он почувствовал, как трепетно дрогнуло сердце. Надя сразу же поняла это по его изменившемуся лицу.
– Что, надо лететь в Москву? – настороженно спросила она.
– Да, – стараясь быть как можно спокойнее, ответил Фил.
– Я полечу с тобой, – сказала Надя.
Он не удивился ее желанию, потому что чувствовал: ей тоже хочется побывать на своей бывшей родине.
В Москву они прилетели утром. В аэропорту Шереметьево их ждала машина нефтяной компании – новенький, блестящий лаком «мерседес». Услужливый сотрудник компании, которому, очевидно, по протоколу было положено встречать гостей, согнувшись пополам, распахнул дверку. Фил посадил сначала Надю, затем уселся сам.
Москву они не узнали. Она превратилась в иностранный город. Всюду виднелись огромные рекламные плакаты, вывески ресторанов и казино на иностранном языке, яркие, почти как в Амстердаме, витрины магазинов. Выехав на Тверскую, Фил спросил встречавшего их клерка, который сидел рядом с шофером на переднем сидении:
– У нас есть свободное время?
– Конечно, – ответил клерк. – Мне приказано доставить вас в фирму к двум часам. А пока вы устроитесь в гостиницу и немного отдохнете с дороги.
– В какой гостинице мы будем жить? – спросил Фил.
– В «Москве».
На Пушкинской площади Фил попросил