Сеятель. Владимир Поселягин
Придется долго разрабатывать руку. Я распишу комплекс упражнений. Нужно будет заниматься не менее трех раз в день.
– Когда первая операция? – деловым тоном поинтересовался ротмистр.
– Через два дня. Нужно время на подготовку.
– Я настаиваю на присутствии моего лечащего врача, – сказал генерал.
– Не хотелось бы присутствия постороннего, они имеют привычку лезть под руку с советами. Если вы дадите слово, что тот будет ассистировать и не мешать, то не возражаю, пусть будет.
Тут генерал взорвался, и я много что о себе выслушал. Ротмистр попытался остановить отца, но не смог, еще и ему досталось. Ну и под оскорбления (меня шарлатаном называли, это самое мягкое из сказанного) я покинул кабинет и направился в свою комнату. Сборы много времени не заняли, слуги помогли, так что, оседлав лошадей и не прощаясь, я покинул дом. Крики в кабинете хозяина дома до сих пор доносились. Из покупок я забрал гитару, походный набор скальпелей и средства ухода за руками. Остальное мне не принадлежало, ведь я не выполнил работу – генерал отказался от моих услуг. Да и плевать на него, каждый сам кузнец своего счастья
Я направился ко дворцу, там у казаков из охраны узнал, где те обретаются, и пошел туда. Меня не прогнали, накормили, ведь я не успел поужинать у Соминых. Моих лошадей поставили в общую конюшню, а меня уложили спать в казарме.
У казаков я задержался: мне было тут интересно, два месяца уже живу, подошла середина мая. На свои деньги, проехавшись, я собрал комплект хирургических инструментов, купил средства для наркоза, перевязочный материал. Ну и, тренируясь со всеми, а вечерами играя на гитаре, заодно пользовал некоторых казаков. Мне нужно иметь опыт, чтобы не потерять навык. Недавно вернулась сотня с турецкой войны, которая закончилась на днях, некоторые отходили после ранений, вот я им и помогал. Одному подвижность пальцев вернул, другому пуля кончик носа срезала, смотрелось жутко – так я смог провести пластическую операцию, уменьшил нос, срезая хрящ, ушил, и тот две недели с повязкой ходил. Потом ее убрали, а через месяц и швы исчезли. Этот случай принес мне широкую известность в узких казачьих кругах, и ко мне потянулись другие увечные.
Я не торопился покидать эти места. С момента, как ушел из дома Соминых, прошло немало времени, я ждал, когда сойдет лед, куплю судно и покину Россию, отправившись в кругосветку.
Сейчас ко мне подошел полный мужчина, такой живчик в костюме и котелке.
– Ты Михаил Кузнецов? – спросил он.
– Михаил Кузнецов – это я, – лениво ответил я, продолжая наблюдать, как два казака, в одних штанах и рубахах ведут бой на шашках: стальные полосы только и сверкали, практически не видные глазу. Мне о таком мастерстве остается только мечтать.
– Это ты рисовал?
Перед моим лицом появилась бумага с рисунком от руки. Мельком глянув на нее и рукой отодвигая в сторону, чтобы обзор не загораживала, я ответил:
– Моя. Зарисовка повреждений локтевого