Стопроцентно лунный мальчик. Стивен Танни
сном. Словно это было миллионы лет назад. Неясные, поблекшие картинки разом отдалившегося мира. Учеба в университете… На одном из семинаров Барби сидела через две или три парты от него. У нее были ярко-рыжие волосы. И еще акцент. Ринго все спрашивал, откуда она родом, а Барби долго не хотела рассказывать. Их первый поцелуй. Совсем рядом ветер повалил дерево, и они бегом вернулись на вечеринку, с которой сбежали, совершенно уверенные, что их любовь – это судьба.
Он говорил, что Барби – дурацкое имя. А сам-то? Ну что это за имя – Ринго?
Кухонная плита без конца ломалась. У них умерла кошка, и Ринго закопал ее на поле за домиком, где они жили, пока он заканчивал учебу. Барби написала роман; его опубликовали. Она получила диплом по специальности «Обратимое хлорирование» и поступила на работу в геологический институт. Коллега по имени Филби пытался ее соблазнить и был жестоко бит – Ринго в то время был очень ревнив. Потом они подружились, и Филби взял в жены сестру Ринго. У Ринго были совсем черные волосы, а глаза медно-карие. Бархатно-карие, говорила Барби. Они ей напоминали бархатный диванчик, на котором спала ее бабушка. Однажды он напился и сочинил неприличные стихи. Потом их уничтожил, чтобы жена не нашла. Желтый воздушный змей – ветер закрутил его и ткнул в землю. У них украли велосипеды. Отец Ринго погиб, попав в сель. Сколько у тебя было возлюбленных до нашей встречи? Несколько. Сколько это – несколько? Не помню. Никто из них не сравнится с тобой.
Иногда Луну называют булыжником.
Восемнадцать лет на булыжнике.
А для их сына все намного хуже.
Стопроцентно лунным не разрешается бывать на Земле. Совсем.
Обречен всю жизнь провести на Луне. Его сын – изгнанник. Навечно.
Барби наконец открыла глаза и тут же отвела взгляд. За окном нависало небо, окрашенное в цвет бесконечных искусственно-красных сумерек. Оно никогда не менялось. Ни дня, ни ночи, вечное не то, не сё. Новоявленным родителям были видны изукрашенные неоном небоскребы Саут-Олдрин-сити, гудящие бесчисленными крупинками человеческих жизней. Одинокая колибри подлетела к самому окну, потыкалась в стекло клювом – должно быть, надеялась получить еду. Барби молча смотрела на нее, и птица в конце концов улетела. В одном из далеких небоскребов, как видно, отключили электричество: он стоял пустой и темный среди пестрых городских огней.
Барби чуть-чуть повернула голову, всего на пару сантиметров, глядя на грязновато-бурую Землю.
Шарик, покрытый мерцающими огнями, дымом и хламом. Досадное недоразумение. Пример, каким не должен быть уважающий себя мир.
Восемнадцать лет.
Разглядывая больную планету, Барби услышала, что кто-то вошел. Ей было совсем неинтересно, кто это. Безразлично даже, мужчина или женщина. Она по-прежнему смотрела в окно, а если до ее ушей долетали обрывки разговора, она к ним не прислушивалась.
– Да, – сказал Ринго, – нашего сына зовут Иеронимус.
– Очень красивое имя, – улыбнулась женщина социальный работник. – Это вы его выбрали или ваша