Дорога так далека. Артем Соколов
тональника.
– Она кричала. Громко, противно… – Ника опустила взгляд. Ну а кто сомневался, что воспоминание неприятное? – Я злилась. Очень сильно. Ну… не сильнее чем обычно. – Она на мгновение наигранно улыбнулась, затем снова спрятала глаза. – Она сказала… ух, много всего сказала. Что я совсем обленилась (обленилась, Карл! я! да я как гребаная Золушка у нее живу), что я подставила ее, потому что к ней пришли гости, а у нее «жуткий срач». Жуткий срач! У нее не был пропылесошен ковер в зале. А то, что я утром все полы перемыла – это так, само! – Ника говорила повышенным тоном. – Я ей ответила, что мол, сама большую часть времени дома сидишь, а убираюсь я одна…
Повисла короткая пауза.
– А она?
– А она мной подтерлась! Снова! – Ника сорвалась на крик. – Орала, что я уже взрослая баба, а толку от меня как от козла молока. Ну, мать мою, простите, это не я сделала все, чтобы запороть подачу документов в художку!
– В той ситуации вина исключительно ее. – Перебил Максим. Он принял волевую позу: прямая спина, расправленные плечи, руки в замочке. Даже живот втянул. – Но все же как она поставила тебе фингал? Я думал вы этот этап проехали давно.
– Ага, – Ника презрительно фыркнула – когда я научилась давать сдачи! Она продолжила… Ух, сколько всего о себе узнала! И что на шее у нее сижу все восемнадцать лет, и что бестолочь я! А потом она еще и расписала всю цепочку превращений: как я из-за позднего возвращения скончаюсь в канаве от передоза, а мой труп изнасилуют спидозные бомжи!
– Надеюсь это преувеличение, – Максим поморщился.
– Почти нет! – Моника снова кричала, размахивая руками. Гриша попытался что-то сказать, но Максим остановил его жестом.
– Продолжай.
Максим возбужденно ерзал на месте.
– Ну и?
– Хуи! Врезала она мне.
– А ты? – он догадывался о продолжении истории.
– А я ударила в ответ. – Ника окончательно сжалась в эмбриональной позе, пряча лицо. – А потом бросилась на нее. Она ударила меня пару раз в ответ. По ногам пнула, а у нее очень твердые и тяжелые туфли…
– Во истину. – Гриша таки вклинился. Ну и пусть. Максим был спокоен. – У нее на бедрах два здоровенных синяка. Почти черные! Утром сегодня вставать было больно, потом рассосалось как-то…
– А я понимаю – Макс кивнул каким-то своим мыслям.
– Да, – Моника кивнула – только… как-то легко игнорировать было. Как будто… ну тело и тело, ну боль и боль.
– Понятно, – Максим тяжко вздохнул – и потом ты просто ушла.
– Убежала. – Ника снова подняла взгляд. – Она не хотела меня отпускать. Очень. Не пускала в мою комнату за вещами, сказала полицию вызовет. Я сказала, что я совершеннолетняя и полиция не может запретить мне покидать квартиру. Она взбесилась… – Голос Моники зазвучал странно. Какая-то смесь горечи и ликования. – Она перекрыла мне вход в комнату, чтобы я не взяла вещи, а я… Я ушла в чем была…
– Но перед этим? – Макс знал, что