Череп со стрелой. Дмитрий Емец
белый батон местной копытовской выпечки и стал его быстро поедать. Ел он не просто жадно, а заталкивал хлеб в рот обеими руками. При этом смотрел прямо перед собой остекленевшими глазами, и выражение лица у него было непонятное.
– Эй! – окликнула Лена. – Все хорошо? Запить не надо?
Вадюша упрямо замычал, давясь хлебом.
– Что будем делать? – шепотом спросила Рина.
Делать ничего не пришлось. Дверь аудитории распахнулась. Вбежала Кавалерия. Повела она себя странно. Не задавая никаких вопросов, задрала голову и стала внимательно, метр за метром, обследовать стены и потолок. На потолке и стенах Сашка видел многочисленные следы копоти, оставшиеся в тех местах, где в них врезался непонятный раскаленный шар.
Вадюша глупо хихикнул и выплюнул кусок батона.
– А я вот вас ненавижу! И даже, быть может, задушу! Только вот докушаю! – ласково сообщил он Кавалерии.
Услышав такое, Кавалерия отвлеклась от потолка, внимательно посмотрела на засыпанный белой пудрой подбородок Вадюши и, наклонившись, стала изучать раздавленный контейнер Сашки.
– Песок? Родниковая вода? Корни камышей? Пыльца? Из Межгрядья, конечно, тоже что-то есть? Для перепада, да? С минеральных экспонатов накрошил, которые в банках у моего кабинета? – со знанием дела спросила она.
– Да, – убито подтвердил Сашка.
– Все! Я покушал! Иду душить! – сказал Вадюша и, вытянув руки с полусогнутыми пальцами, направился к Кавалерии. Сашка бросился загораживать ее, но Кавалерия отодвинула его в сторону и бесстрашно шагнула навстречу Вадюше.
– Дед бил-бил – не разбил! Баба била-била – не разбила! Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось… – быстро сказала она.
У Вадюши как-то странно затряслись плечи. Он сделал еще два шага и остановился. Его вздрагивающие пальцы почти касались шеи Кавалерии.
– Дед плачет, баба плачет… Все плачут! Трагедия! – с напором продолжала Кавалерия.
Вадюша замахал руками. По его щеке, отделившись от глаза, скользнула первая прозрачная капля.
– Я… я не перенесу! Замолчите, прошу вас! – взмолился он и, подняв батон, горестно вцепился в него зубами. Он уже не столько ел, сколько глодал его точно кость. Потом вспомнил, что Кавалерия осталась недодушенной, и метнулся к ней.
Кавалерия этого ждала. Она несколько отступила от Вадюши и негромко, точно напоминая сама себе, произнесла:
– Подлетает к пауку, саблю вынимает, и ему на всем скаку голову срубает!
Вадюша остановился и зарыдал в голос. Потом повалился на пол. Лопатки у него вздрагивали.
– Убил! Совсем! Саблей! Зверь! Паучка! – повторял он и бился лбом об пол.
Кавалерия аккуратно подсунула ему под лоб выроненный батон.
– Голову надо беречь! И пол тоже! До очередного сноса ШНыра еще много лет. И потом, на полу наверняка есть микробы, а ты их раздавишь!
Лучше бы она воздержалась от уточнений, потому что Вадюша носом отпихнул батон, издал душераздирающий