Безобразная Эйвион, или Сон разума. Робер Дж. Гольярд
в какой-то момент поймала себя на том, что сидит и ждёт, когда наступит вечер. Она немного смущалась своей наготы и, заметив это, он стал оставлять только один едва мерцающий светильник. Эйвион опускала ресницы, откидывала голову назад, её волосы волнами струились по простыням, и неизведанный мир открывался перед нею. Его пальцы скользили по телу, и она едва заметно вздрагивала, словно чего-то боясь, но прикосновения были так легки и неожиданно приятны, что однажды она сама задержала его руку, тут же испугавшись своего отчаянного распутства.
Днём Эйвион не бездельничала и, когда сон и пение птиц в саду прискучивали, бралась за чтение. По-аркански она читать не умела: буквы Морского народа походили на повторяющиеся причудливые переплетения арабесок, которые мало чем отличались друг от друга. Евнух Мааруф, однако, оказался сведущим не только в части банных дел, и во время длительных купальных процедур терпеливо разъяснял Эйвион книжные премудрости.
Эйвион просила Фаизу приносить ей книги, и та, получив дозволение Тар’иика, таскала их из господской библиотеки одну за другой. Тар’иик, по её словам, оказался весьма удивлён этим желанием своей новой наложницы, но препятствовать не стал. Сама хозяйка жён была неграмотна, и при выборе руководствовалась скорее яркостью переплётов и красочностью миниатюр. Единственное, в чём она время от времени поучала свою подопечную, были хитрости женской науки, иногда такие, что слушая, Эйвион краснела и отворачивалась к окну, делая вид, что там происходит нечто весьма интересное, однако по ночам нередко вспоминала услышанное, ворочаясь и подолгу не засыпая.
Однажды она сидела у себя в комнате и читала. Может, именно эта книга попалась случайно, а скорее всего, старая Фаиза намеренно подсунула её, прельстившись картинками. Эйвион медленно водила пальцем по строчкам, закусив губу, замирая от непривычного томления, и очнулась только тогда, когда дрожащий язычок пламени в лампе погас. На дворе уже стояла ночь, и господин Тар’иик не позвал её.
Эйвион не спала до утра, глядя в темноту, и с первыми лучами солнца послала за Фаизой. Облегчённо вздохнула: он просто уехал по делам. А когда вернулся – это произошло через три дня, – и наступила очередная ночь, случилось так, что горячая волна затопила всё её существо, и в голове помутилось от дурманящего чувства полёта. Она зарычала и крепко-крепко обхватила его ногами, задвигала бёдрами навстречу его движениям, вцепилась скрюченными пальцами. «Сильнее, сильнее», – хрипло зашептала она – и очнулась от звука собственного голоса.
Он смотрел на неё с лёгким изумлением. На его плечах отчётливо виднелись алые полоски с выступившими капельками крови. Она испугалась, и, должно быть, Тар’иик это заметил. Но не её внезапная животная страсть и не вид крови потрясли Эйвион больше всего.
Его лицо.
Потемневшее, с гниющей язвой на левой щеке. Эйвион моргнула – и язва пропала. Должно быть, просто неровный свет от лампы.
Тар’иик усмехнулся.
– Ты удивила меня. Я не думал, что бледнокожие женщины корнов так горячи. Кем ты была в своей