Дуче! Муссолини и его время. Роман Сергеевич Меркулов
Италия вошла в так называемую «Большую четверку», наряду с англо-французами и США. Но остальные союзники относились к ней без особого почтения, особенно теперь, когда война закончилась. Никто не верил в самую «выдающуюся победу» за время Мировой войны. По какому праву, саркастически спрашивал премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж, Италия требует себе новых территорий? Она что – потерпела еще одно поражение?
Другие британцы были еще жестче, – «Их непрофессионализм и тщеславие чрезвычайны, – охарактеризовал поведение итальянской делегации в Париже, британский дипломат и администратор Чарльз Хардиндж, – они самые отвратительные из всех коллег и союзников на этой конференции, европейские попрошайки, у которых скулеж чередуется с заносчивостью».
Французы тоже отнеслись к Италии со всегдашним презрением. «Скулеж попрошаек» перемежался у итальянцев с «заносчивостью грандов» – и действительно, поведение представителей Рима в Версале было попросту жалким. Они то демонстративно покидали конференцию, то, видя безразличие остальных, возвращались, пытаясь состроить хорошую мину при плохой игре. Удивительная для «нации дипломатов» неловкость. Но самое неприятное было еще впереди – ознакомившись с условиями будущего мира, итальянская общественность устроила форменную истерику, почище немецкой. И было от чего.
Американцы, в лице своего президента Вудро Вильсона, отказались поддерживать итальянские притязания на Балканах и Средиземноморье, а англо-французы, столь усиленно обхаживающие Италию до войны, сейчас предлагали ей… ровно столько же, сколько австрийский император прежде, но за нейтралитет. Это стало болезненным ударом для итальянских патриотов. На городских площадях демонстративно сжигались портреты американского президента, но итальянское правительство вынуждено было смириться с решениями, принятыми в Версале.
Нацию охватило возмущение. Выходит, что социалисты, «паписты» и прочие сомневающиеся были правы, а он, Муссолини, и другие – оказались в дураках? Именно так стали считать тогда: по всей стране приходили известия об избиениях возвращавшихся с фронта солдат и офицеров, насмешках над ними. «Мерзавцы», не пожелавшие сражаться за Триест или Албанию, теперь кричали искалеченным ветеранам пятого или седьмого сражения на Изонцо: «Много ты навоевал, дурак?» Людей с боевыми орденами выталкивали из трамваев и трактиров, высмеивали и публично оскорбляли. Военное министерство вынуждено было издать унизительное распоряжение – офицерам, не находившимся на службе, было приказано выходить на улицу в гражданской одежде.
Вернувшиеся из армии солдаты обнаруживали свои семейные хозяйства в запустении, в городе невозможно было найти работу, а цены на продукты выросли вместе с квартирной платой. Привыкшие к простым и быстрым решениям вчерашние фронтовики оказались не готовы к тяготам мирного времени.
Расстроены, смущены были и все остальные. Италия ощущала себя не победительницей, а потерпевшим