Омерта. Книга 2. Лана Мейер
патрон в барабане, – намеренно обесцениваю Мию в разговоре с отцом. – На прошлой неделе я решил все вопросы с этим дурацким портом и именно благодаря мне, доходы семьи в очередной раз выросли. Мы прекрасно знаем, отец. Что ты уже отвык от беготни и реальных дел, тебе нравится играть в Короля и поданных, отсиживаясь в особняке. Если я прямо сейчас пущу себе пулю в лоб, ты ни черта без меня не сможешь, а Стефан в том состоянии, в котором он находится сейчас, потянет весь клан на дно. То, что создавалось годами и поколениями будет разрушено, а Энтони Морте войдет в историю мафии, как дон, который все потерял. Ты этого хочешь, отец? Я знаю, что я прав, не смотри так на меня!
– Ты забываешься сын мой. Забываешь о том, что за твою дерзость, может пострадать Антей, – вновь тянет на себя манипуляторный рычаг Морте, но я не намерен сейчас вестись на словесные провокации.
– Ты отнял у меня жену. Почти отнял сына. Если ты отнимешь его у меня, если ты причинишь ему хотя бы сотую грамма боли, я живого места здесь не оставлю, – озлобленно рычу я, не выдерживая эмоционального накала, хватаю дона за ворот пиджака, заглядывая в глаза Смерти.
– Я не убивал Ванессу, – безжизненно оповещают его иссушенные губы.
– Виновного в подрыве машины, где она находилась, установить невозможно. Очень удобно, ничего не скажешь. Но сейчас меня волнует не прошлое, а настоящее, Морте. Я не позволю тебе способствовать тому, чтобы Антей забыл меня! Три дня назад у него был день рождения. Ты не дал поздравить. Мне нужно поговорить с ним, – меня трясет вместе с пиджаком и Энтони Морте, заключенного в мою хватку. Наконец, я отпускаю его, прекрасно понимая, что перешел черту.
На несколько долгих минут пространство до краев наполняется густой, давящей тишиной, которая изредка нарушается моим тяжелым дыханием.
– Она будет в тебе излишнюю эмоциональность. Эта puttana открывает твое сердце, Киан, – голос Энтони разрезает пространство, подобно взмаху заточенной сабли.
– Она тут не причем. Весь мой мир вертится вокруг Антея, и ты это, к сожалению, знаешь. Все, о чем прошу – это поговорить с ним прямо сейчас, – разрушительное чувство зависимости и унижения перед доном вновь овладевает меня.
Я почти готов умолять его о том, чтобы он позволил увидеть сына. Это ужасно.
Но я больше не могу так.
Не могу засыпать в настоящем аду, с мыслью о том, что даже не поздравил его с днем рождения. Он думает, что мне плевать на него, он забывает меня, я в этом уверен, черт подери.
Он ненавидит меня. Маленький человечек, который до пяти лет рос на моих глазах, был нашим с Ванессой миром, считает меня самым дерьмовым отцом на свете. Я не могу смириться с этой ядовитой мыслью. И просто…скучаю до жуткой рези в груди.
– Открытое сердце – это прекрасно, Киан. Но открытое сердце так легко ранить, – Энтони Морте качает головой и берет со стола одно из лежащих в витиеватой корзине, красное яблоко. Из внутреннего кармана пиджака дон достает швейцарский нож и быстро разрезает фрукт пополам, и вгоняет острие в сердцевину