Круг земной. Робер Дж. Гольярд
мерно взмахивая тупыми крыльями, крича, перевёртываясь с боку на бок или даже кверху брюшком, кидаясь камнем. Эирлис спускалась с пригорка, подобрав юбку, ловко пробираясь между кустов боярышника. Копна рыжих волос мерно подрагивала в такт походке.
– Эй, а всё же… что за забава?
– Да незамужних в плуг впрягают, и в пруд гонят, а народ вокруг гогочет. Это вроде как весь год пахаря искала, который бы борозду провёл, да не нашла. А воду вспахать нельзя, так что давай, милая, старайся.
Родрик слегка смешался.
– М-м… ну, хочешь, я им скажу… – Он замолчал.
Эирлис на ходу обернулась, сверкнув искорками глаз.
– Что скажешь? Да ладно тебе. Это весело. Вчера Сворн тащила, сегодня – я. – Она беззаботно тряхнула волосами. – Жаль только, платье всё опять измочалят. А у меня нет больше.
– Я тебе новое куплю, – решительно заявил Родрик.
– Вот так да! – развеселилась Эирлис. – Богач, что ли? Ну, купи! – И помчалась вниз по склону. – Давай быстрее!
* * *
Ворота Кадвана были распахнуты настежь, а чуть левее, на обширном лугу, среди каких-то столбов с ленточками и телег, пьяно хохоча, толпился народ. Две группы музыкантов по обе стороны луга дудели в шевреты и били в барабаны, словно стараясь заглушить друг друга. К стенам селения лепились строения: то ли склады, то ли что-то подобное; весь луг был заставлен великим множеством палаток: с бочками, из которых веселыми струйками тёк эль, жаровнями, над которыми вились аппетитно пахнущие дымки.
Родрик поразился: почти все были в масках: красных, синих, зелёных, скрывавших лица до половины или целиком, некоторые в плащах с капюшонами, таких, что даже не разобрать – мужчина или женщина.
– Зачем это? – спросил он, вернее, крикнул, ибо шум стоял такой, что закладывало уши.
Эирлис обернулась, и он, поясняя, рукой прикрыл пол-лица.
– Так не каждый хочет, чтоб его узнали! – весело откликнулась девушка. – Меч зачем взял? Не надо уже! Весна!
Родрик промычал что-то невразумительное, но Эирлис не слушала. Её позвали, и она, махнув рукой, резво свернула в сторону, затерявшись в толпе и оставив Родрика одного. Впрочем, не совсем одного: его пихали со всех сторон, кричали в уши, дергали за руки, а он стоял, открыв рот.
На небольшом открытом пространстве сражались двое, вернее, четверо: девушка, сидящая на плечах парня и парень верхом на девушке. Или не сражались (Родрик только покачал головой, изумившись такой странной игре): нижние пытались поцеловаться, и тогда верхние что есть силы толкались руками и ногами, мешая им, и то же самое делали нижние, когда наездники стремились сблизиться. Народ вокруг хохотал, держась за животы, и нестройными воплями подбадривал участников.
Кто-то сунул Родрику в руку большую кружку, и он не глядя отхлебнул, почувствовав незабываемый привкус того самого туйона. Н-да, весело.
Те четверо под всеобщее ликование повалились на землю, образовав кучу-малу, кто-то принялся зазывать новых желающих, и Родрик побрёл дальше. «Пир во время чумы, не иначе». Народ то ли радовался жизни, то ли стремился